Фельдмаршал Борис Шереметев

— А скажи, не обидно, Александр Данилович, пехоту у меня отымают, отдают австрийцу этому, Огильви. Разве то справедливо? Ты сам человек военный, понимать должен. Ну, налечу я с драгунами, а там пушки. Пехота заляжет, ползком подберется. А мы с конями на мясо? Да?

— Ну так уж и на мясо. Эвон сколь городов взял.

— А кто те города сторожит? Пехота. Драгуна не очень-то заставишь, скажет: мое дело палаш.

— И из-за этого решил поболеть? А? Борис Петрович?

— Ну и что ж тут хорошего, Александр Данилович? Наградами обходят, права отымают. Сам-от велит на Левенгаупта итить. А как без пехоты? Да вон мой денщик и то понимает: какая ж война без пехоты? Одна конфузия.

Меншиков утешал фельдмаршала, как мог, пообещал похлопотать перед бомбардиром. И слово свое сдержал. Царь отменил свое решение, а Шереметеву прислал утешительное письмо: «Борис Петрович, сие было сделано не ради нанесения вам оскорбления, но ради лучшего, мыслилось, управления».

Фельдмаршал сразу выздоровел, скомандовал денщикам:

— Авдей, Гаврила, штаны… Кирасу ^{181}. Палаш ^{182}. Воронка.

И поскакал Борис Петрович по полкам проверять боеготовность, по конюшням, кузницам, где перековывали коней. Устраивал разносы за перетершиеся подпруги, за разлохматившиеся поводья.

— Ну, разошелся, конелюб, — ворчали драгуны незлобиво.

Однако всерьез не сердились на фельдмаршала, знали, что требует он справедливо, что во время боя любая пустяковина может бойцу жизни стоить. Порвись та же перетершаяся подпруга, мигом конник вместе с седлом под брюхо коню улетит. «Рогатку» сделает, как говорили ветераны-драгуны, поскольку летящий вниз головой человек с раскоряченными ногами похож на рогатку.

Весной 1705 года явился слух, скорее всего распространяемый шведами, что Карл XII собирается в Литву. И обеспокоенный Петр прислал из Воронежа приказ: «Свести войска вместе и поступать с неприятелем как Господь Бог наставит, а генерального бою отнюдь не давать».

В июне уже шлет инструкцию фельдмаршалу и генералу Чамберсу: выступить в легкий поход против Левенгаупта и постараться отрезать его от Риги. Если Левенгаупт направится в Польшу, то путь ему должны загородить генерал Рене и Паткуль. Если он задумает осесть в Митаве и Бауске, здесь его должен блокировать Шереметев. В инструкции царь особо налегал на дисциплину среди драгун, нарушение коей будет чревато для всей операции.

Выслав вперед Боура с его драгунским отрядом, вслед за ним выступил и фельдмаршал, имея помимо пехоты и пушек 8-тысячную конницу.

Кампания началась удачно. Налетев неожиданно, Боур разгромил под Митавой небольшой шведский отряд, захватил две пушки и пленных. Этот налет явился как бы предупреждением для Левенгаупта, а главное, он понял, куда нацеливаются русские, и занял у Мур-мызы боевую позицию.

15 июля Шереметев подошел к Мур-мызе, занял ее и собрал военный совет.

— Ну что, господа, под лесом стоит Левенгаупт на крепкой позиции. Атаковать в лоб нельзя, он посечет картечью всю конницу. Наши пушки с пехотой еще в пути. Будем ждать?

— Зачем ждать, — возразил полковник Кропотов. — Надо выманить шведа в поле.

— Правильно, — поддержал Кропотова Игнатьев.

— А как это сделать?

— Я думаю, завтра на виду у них надо показать, что мы дрогнули и отступаем. Они невольно должны оставить позиции, чтобы нас преследовать. Вот тут мы их и подловим.

— А ты как думаешь, Родион Христианович? — обратился фельдмаршал к Боуру. — Ты, чай, служил у них, поди, и Левенгаупта знал.

Боур не обиделся на это напоминание о его службе у шведов, ведь он перешел на сторону Петра добровольно и в самое тяжелое для него время, за что и был определен царем сразу в командиры.

— Да, — отвечал он, — я хорошо знал Адама Левенгаупта и боюсь, что он не клюнет на эту уловку. Это не Шлиппенбах.

Они и не догадывались, что в это самое время Левенгаупт «придумал» точно такую уловку для русских. И теперь решало время, кто первый приступит к ее исполнению и кто поверит в нее.

Чуть свет русские выстроились в боевой порядок, невольно ли, вольно, как исполчались их пращуры. В центре встал Большой Воевода, по-нынешнему фельдмаршал, на левом крыле Игнатьев и Кропотов, на правом отряд Боура.

Выманивать шведов должен был Кропотов, но, неожиданно прискакав к Шереметеву, закричал:

— Борис Петрович, они уходят. Позволь атаковать?

— Погоди, погоди, полковник. Не суетись.

Однако Кропотов, воротившись, крикнул:

— Степан, атакуем. Сам не против.

И помчались драгуны Кропотова и Игнатьева вдогон за отступавшими шведами. Началась сеча, и столь зла, что Шереметеву пришлось отдать команду: «С Богом, ребята!» — и пустить своих драгун в помощь ввязавшимся в бой.

К нему подскакал Боур:

— В чем дело, Борис Петрович? Почему нарушили пароль?

— Да Кропотов, мерзавец, не утерпел. А теперь схлестнулись, попробуй воротить.

— Вон артиллерия на подходе, поставили бы пушки.

— Ну по своим же не будешь палить. — Шереметев обернулся к адъютанту: — Скачи к артиллеристам, пусть занимают позицию за спиной у нас.

Савелов ускакал. Фельдмаршал, наблюдая сечу в зрительную трубу, кряхтел недовольно: