Фельдмаршал

- Я вас не поздравляю с победами, потому что уже поздравлял, и побед было так много, что я просто не помню, поздравлял ли я вас после самых последних. Вообще поздравлять вас всех теперь пришлось бы каждый день, - весело сказал профессор. Слова «вас всех» не понравились фельдмаршалу: он был не «вы все»... Не очень понравился ему и тон фразы. Знаменитый врач лечил сановников и богатых людей при императорском, при веймарском и при нынешнем строе, причем ухитрялся со всеми во все времена, даже с евреями при Гитлере, поддерживать добрые отношения. Он зарабатывал и тратил огромные деньги, страстно любил жизнь, женщин, вино, роскошь и старательно молодился. По-видимому, больше всего он опасался, как бы в нем не сказалась черта старческого брюзжания; принадлежал он к той не слишком привлекательной породе стариков, у которых на лице написано, что они молоды духом. Профессор увлекался всем новым в медицине, в политике, в экономической жизни, радостно предсказывал близкий конец капиталистического строя и беспрерывно покупал все новые дома и акции промышленных предприятий, работающих на оборону, но и не слишком связанных с войной. В военное время он продолжал заниматься (или говорил, что занимается) дорогими, по возможности, новыми видами спорта. В этом могло бы показаться нечто вызывающее: «война войной, а спорт спортом, одно другому не мешает», но он никакого вызова не имел в виду. В разгар войны профессор уезжал в Сент-Моритц, в Интерлакен и, вернувшись на родину, в беседах с расистами бодро и жизнерадостно хвалил швейцарские порядки: «Они делают большие шаги вперед». «Благодаря демократическому строю?» -спрашивали его иронически. «Или несмотря на демократический строй», - отвечал он более или менее уклончиво: все-таки чрезмерно рисковать не надо. Хотя профессор беспрестанно говорил ©политике, никто не мог бы сказать, каковы его политические взгляды. Он занимал такое положение в медицинском мире, и в нем так нуждались правители государства, что он мог себе позволить гораздо больше, чем другие. Ему не отказывали в визах, в услугах и поддерживали с ним приятельские отношения. «Верно, он И сейчас устраивает себе здесь какую-нибудь визу? Или лечит высокопоставленных пациентов? Или хлопочет о каком-нибудь богатом еврее?» - подумал фельдмаршал. Профессор сел рядом с ним и принялся его расспрашивать о здоровье.

- В чужом доме я за консультации денег не беру, - пошутил он, - но мне не нравится ваш вид. Между тем вы нужны Германии, - прибавил профессор, вглядываясь в лицо фельдмаршала и показывая интонацией, что больше не шутит. Выслушав беглые, как бы неохотные показания собеседника, он посоветовал ему проводить возможно больше времени на воздухе и поменьше волноваться. «Не давать же ему бромистый натр, - подумал профессор, чувствуя, что неудобно рекомендовать железному человеку средства против расстройства нервов. Сам он в железных людей не верил, почти всех их лечил и знал, что по мнительности и слабостям они ничем не уступают нежелезным. Фельдмаршал слушал его с хмурой усмешкой.

- Возможно меньше волноваться и проводить время на свежем воздухе? - иронически переспросил он. - Не уехать ли лучше в горы, так, месяца на три?

- Это было бы превосходно, - рассеянно ответил профессор и, спохватившись, засмеялся, придав своему ответу вид шутки. Он заговорил о войне. - Насколько я могу судить, скоро надо ждать больших событий, - понизив голос, сказал он и полувопросительно взглянул на фельдмаршала, как бы говоря: «Конечно, вам все известно, и вы вправе не сообщать». «Если б он знал, что мне известно меньше, чем ему!» - подумал фельдмаршал.

- Не могу сказать, - кратко ответил он. Профессор посмотрел на него.

- Я могу судить только по состоянию главного пациента, - сказал он, наклонившись (от него запахло вином) и понижая голос почти до шепота, хотя в комнате никого не было.

- И что же? - быстро, тоже почти шепотом, спросил фельдмаршал.

- Мы в большой ажитации, - прошептал профессор. - Говорят даже, что мы вызвали астролога. - Фельдмаршал изменился в лице. - Но может быть, это и враки: ведь ни о ком на свете не врут столько, сколько о нем. - На лице профессора заиграла неопределенная улыбка, тотчас передавшаяся фельдмаршалу, как будто на нем отразившаяся. С минуту они молча смотрели друг на друга. Оба чуть побледнели. - Конечно, неизвестно, что из всего этого может выйти, - прошептал профессор. - Я, впрочем, не думаю, чтобы в ближайшие дни последовало что-либо важное. - С улицы донесся опять тот же куплет. Кто-то заглянул в гостиную. - Очень славные стишки, - сказал профессор громко. - Не Гёте, но очень мило. Есть и зимний вариант, вы не слышали? «F"uhrer, F"uhrer, komme bald, - Unsre F"usse werden kalt»{10}, -спел он, все так же улыбаясь. Профессор взглянул на часы, ахнул, крепко пожал руку фельдмаршалу и пошел к выходу спортивной походкой совсем молодого человека. Как молодой человек, он летом и зимой ходил без шляпы и очень этим гордился.