Фехтовальщица

– Заберите и это, господа! – предложила она.

– А если мы сейчас поднимемся к тебе все вместе, девочка? – угрожающе крикнули снизу.

– Только попробуйте! У меня шпага!

– Шпага? Ха-ха!.. Шпага! Вы слышали, де Брюс?

– Уходите прочь, господа! Госпоже де Бежар покровительствует герцогиня де Шальон! – крикнула Шарлотта.

Она захлопнула створку и задвинула засов, после чего выпучив глаза, уставилась на фехтовальщицу.

– Вы сумасшедшая, госпожа де Бежар!.. Вы сумасшедшая!

Некоторое время девушки молча прислушивались к звукам с улицы. Никто не ломился.

– Я пришлю вам Луи-Жана, госпожа. Он хоть и дурачина, а помахать кулаками может. Вы только покажите, кого бить. Он к вам не заходил?

– Нет.

– Вот дуралей! Я же велела вынести горшок, а то пахнет у вас тут… А это еще кто? – увидела Жан-Жака и Люссиль и без того взволнованная Шарлотта.

– Это… это бедные дети.

«Бедные дети» метнулись мимо Шарлотты и в мгновенье ока выскочили вон. Дочь Бушьера возмущенно вскрикнула и бросилась за ними следом, но в дверях столкнулась с Луи-Жаном. Он молча вошел, достал из-под стульчака горшок и, открыв окно, выплеснул его содержимое наружу. Девушки замерли и переглянулись, но за окном было тихо.

– Наверное, повезли графа к лекарю, – шепнула Шарлотта.

Девушки подбежали к окну и глянули вниз. Лестница, по которой забрался де Жуа, так и осталась стоять под окном, а рядом со стеной свисала с крыши веревка Жан-Жака.

– Что это? – посмотрела вверх обеспокоенная Шарлотта.

– Это дети, – призналась фехтовальщица. – Они побоялись зайти с главного входа и спустились по веревке. Она, наверное, привязана к трубе.

– Не нравится мне это. Луи-Жан, иди на крышу и убери эту веревку. Или нет, не ходи, а то еще свалишься. Иди лучше лестницу затащи в конюшню.

Луи-Жан послушно пошел выполнять новое задание.

– Да не сворачивай никуда! – крикнула вслед Шарлотта и озабоченно покачала головой. – Что же с этой веревкой-то?

Фехтовальщица, недолго думая, обрезала веревку дагой и отдала Шарлотте.

– Возьми. В хозяйстве пригодится.

– А зачем эти дети пришли к вам, сударыня? – спросила та.

– Я привела их накормить.

– Беднякам дает бесплатные обеды госпожа Клементина, а сюда не надо приваживать.

– Что за Клементина?

– Дочь барона де Лавуа. Говорят, она была влюблена в короля, но когда его женили, дала обет безбрачия и теперь помогает бедным. Я позову Гретту. Она приберет здесь. Отдайте ей вашу порванную одежду. К утру она все поправит. На ночь у двери ляжет Луи-Жан. Если что начнется, обязательно поднимите шум, госпожа. Все-таки вас знает сестра короля, и эта банда может ответить за свои шуточки, вот только вы…

– Что «я»?

– Как бы граф не подал иск в суд. На вашем месте я бы уехала, госпожа.

– Не дождутся!

– Утром я разузнаю, что там, – пообещала Шарлотта и качнула головой. – Ох, как вы отхватили пол уха этому де Жуа! Ей богу, такого у нас еще не было.

Последние штрихи

Утром, памятуя события прошедшего вечера, фехтовальщица подспудно ждала их продолжения, но суета начавшегося дня была мирной. Внизу бойко командовала Шарлотта, стучали каблуки постояльцев, спускающихся к трапезе, за окном поскрипывали колесами экипажи и покрикивали хозяйки близлежащих домов. Их волновало все то же – дети, мужья и цены.

Оставшись временно без платья и нижней сорочки, Женька расхаживала по комнате в корсете и панталонах, которые по понятиям своего времени считать нижней одеждой не могла. Корсет был похож на обыкновенный, только тугой топ, а панталоны на летние бриджи, разве что одетые на голое тело, поэтому, когда в комнату зашел Эжен, девушка не смутилась и не сделала ни малейшей попытки прикрыться. Одетый тоже более чем вольно, то есть, в плохо застегнутые штаны и по пояс голый, нормандец попивал что-то из кружки, которую держал в руках, и улыбался.

– Отменная ночь! – сказал он. – Эта Шарлотта просто ягодка! А вы как спали, госпожа?

– Я? Тоже великолепно.

– Какая вы крепенькая, однако.

Эжен подошел ближе.

– Что у вас за повязка на руке? – спросил он.

– Дурак один стрелял.

– Так вас могли и убить!

– Могли.

– Хотите вина?

– Не хочу.

– А меня?

Нормандец поставил кружку на стол и притянул девушку к себе.

Ты что?.. – уперлась в его голую грудь фехтовальщица, но, словно получив, не рассчитанный на них заряд, клеммы ладоней сдвинулись и поползли.

Не чувствуя больше сопротивления, Эжен прижал девушку собой… Его губы были нагловаты и пахли вином…

– Я сейчас закрою дверь, – шепнул он, но Женька остановила его.

– Не нужно.

– Почему? Никто не узнает, если ты не захочешь.

И нормандец опять поцеловал ее в смягчившийся податливый рот.

– Нет, не нужно, – окончательно решила девушка, сама плохо понимая, почему она отказывается.

Дверь, в самом деле, можно было закрыть, отцовские запреты остались в другой жизни, и Эжен ей нравился, однако что-то было не то и чего-то не хватало, какого-то последнего довода. Женька не сильно, но решительно оттолкнула парня от себя и отошла.

– А, я понял, – усмехнулся он. – Я ведь сын сапожника, солдат, а не граф какой-нибудь!

– Ты дурак! Граф был вчера.

– Вчера? Ну и что? Было весело?

– Еще как! Я отрезала ему пол уха и выкинула в окно.