Фехтовальщица

– Без кухни не бывает и полета, Женечка.

В кафе по причине раннего часа было еще малолюдно, но, тем не менее, звучали звуки настоящего фортепьяно. Музыка показалась фехтовальщице знакомой, но где она ее слышала, девушка вспомнить не успела.

– О, Эдмон уже здесь, – сказал профессор, как только они зашли внутрь.

– Где?

– Вон за тем столиком у окна.

Женька повернула голову и остановилась… За столиком у окна сидел Генрих де Шале. Он был в очках, коротко подстрижен, одет в светлый костюм и читал какой-то журнал. Перед ним на прозрачной поверхности стола стояла чашка кофе.

– … Это же…

– Нет-нет, Женечка, это не фаворит короля, это мой сын Эдмон. Я всего лишь наделил его чертами образ Генриха де Шале. Идите, поговорите с ним.

– А вы?

– Я в Сорбонну. Встретимся вечером.

Монрей подтолкнул ошарашенную фехтовальщицу вперед, улыбнулся, словно чародей, и тихо вышел.

Женька постояла, приводя в порядок свое сердцебиение, а потом медленно подошла к столику Эдмона. Увидев ее, он тотчас отложил журнал, снял очки и встал.

– … Здравствуй… Здравствуйте, Жени, – улыбнулся тот, кто несколько дней назад прощался с ней в казематах Бастилии.

Впрочем, Женьке казалось, что это было вчера.

– Вы… ты… мы… – начала искать почву под ногами растерянная девушка.

– Может быть, сразу «ты»?

– Да, а…

Фехтовальщица совершенно смешалась, чувствуя то ли боль, то ли счастье, которое почему-то тоже было каким-то болезненным.

– Сядем, – предложил Эдмон.

Они сели. Лицо его выглядело спокойным, только внутри черных зрачков мерцало и вспыхивало что-то, как в тот раз, когда фехтовальщица впервые встретилась с ним в «Парнасе». «С ним?.. – Женька мотнула головой, смущенно улыбнулась. – Разве возможно?..»

– Будешь кофе? – спросил Эдмон.

– Да… и покрепче.

Эдмон подозвал официантку.

– Слушаю, месье Монрей.

Женька подняла голову.

– Шарлотта?..

– Меня зовут Мишель, мадемуазель, – улыбнулась официантка с лицом Шарлотты.

– Да, простите… Я ошиблась.

Мишель приняла заказ и ушла. Эдмон накрыл своей рукой кисть фехтовальщицы и слегка сжал.

– Не пугайся, это все отец. Он набрал лиц для своего сюжета везде, где только возможно. Посмотри на пианиста.

Женька посмотрела в сторону фортепьяно. За клавишами сидел «король». Она негромко засмеялась и тут же вспомнила мелодию, которую слышала в балете «Твари».

Мишель принесла кофе. Фехтовальщица сделала несколько, обжигающих нёбо, глотков, и ей стало немного легче.

– Сейчас прогуляемся по городу, и ты еще кое-кого встретишь, – пообещал Монрей-младший. – Хочешь?

– Хочу.

Женька смотрела на Эдмона, продолжая немного теряться, а он поддерживал ее пожатием пальцев и понимающе улыбался. Сын профессора оказался немного старше маркиза де Шале. Ему было двадцать восемь лет, но выглядел он так же свежо и был одет так же продуманно, как и тот. Он продолжал улыбаться, и девушка чувствовала, как покалывает кисть руки, которую мягко сжимали его удлиненные пальцы и, которую он не отпускал даже тогда, когда она пила кофе.

После кафе Эдмон повез ее в один из престижных магазинов. У него была машина – великолепный серебристый «Рено», за рулем которого сидел не кто иной, как «Робен».

– Не беспокойся, это только внешность, – сказал Монрей. – В остальном у моего водителя нет больше ничего от того бандита, а зовут его не Робен, а Робер. Он хороший парень.

– А зачем нам в магазин?

– У тебя, наверное, нет приличной одежды. Отец, как и ты, мало занимается собой, поэтому вряд ли позаботился о твоем гардеробе, как должно.

– Мне немного надо.

– Я знаю.

В магазине фехтовальщицу ждал очередной сюрприз. Секцией женской одежды руководил Клеман, то есть, конечно, не сам Клеман Мишо, а его прообраз, причем такой реальный, что девушка не отказала себе в удовольствии как следует покапризничать. Клеману помогали две верткие помощницы в фирменных платьях – «Пакетта» и «Лизи», так что и здесь Женька не стеснялась и замотала обоих до смерти. Девушки совершенно сбились с ног, подбирая платья для спутницы месье Монрея. Вскоре от обилия вещей самой фехтовальщице стало плохо, и она попросилась на свежий воздух. Эдмон отправил машину с покупками на виллу отца, а сам повел девушку по городу.

– Хочешь, прокатимся по реке? – предложил он.

Женька, конечно, согласилась, и следующим знакомым лицом было лицо водителя речного трамвайчика.

– Де Гран? – улыбнулась она.

– Он давно водит эту посудину, – сказал Эдмон. – Я еще в детстве катался здесь с отцом.

Они взошли на борт и поплыли по реке, как обычные туристы. С рекламных щитов, развешанных на мостах, улыбалась глянцевая Виолетта.

– Модель, – кивнул на нее Эдмон, – Лицо фирмы «Де Флер». Парфюмерии, косметика.

– Вы знакомы?

– Да.

– Близко?

– Все когда-нибудь мечтают о моделях.

– А Катрин, Элоиза?

– Это, на самом деле, мои сестры, но двоюродные. Они будут у нас сегодня.

– А Элоиза… Это правда, что ты играл с ней в карты на раздевание?

– Да.

Что было дальше, Женька, как и в первый раз, спрашивать не стала.

Трамвайчик прошел мимо острова, на котором возвышалась громада Собора Парижской Богоматери. С левой стороны, щедро залитый июльским солнцем, приветливо сверкал окошками Лувр.