Фехтовальщица

– Де Неверы, епископ Реймса и общественность Парижа продолжают требовать смертного приговора.

– Они и раньше требовали.

– Да, но вы опрометчиво написали в ваших «Записках» о моей помощи, которую я предлагал вам в Бастилии. Де Невер теперь настаивает в случае вашей казни на предъявлении тела. К сожалению, многие знают вас в лицо. Вы все испортили, сударыня, а могли бы согласиться уничтожить п-парочку моих врагов в Ла-Рошели и жить сейчас безбедно. Вместо этого вы убиваете какого-то убогого бандита по приказу другого такого же бандита… Это ли не г-глупость?

– Веселый Жан был мерзким, как и д’Ольсино. Я не могла иначе!

– Да, но теперь иначе не могу я. П-процесс начнется в понедельник.

– Он будет открытым?

– Сделать его закрытым уже невозможно. Нужно отдать вам должное – ваши «Записки фехтовальщицы» написаны весьма бойко. Требуют сделать процесс открытым и де Неверы.

– Я не хотела вас задеть, ваше величество.

– К сожалению, вы задели не меня, а королевское п-правосудие. Вы указали на то, что им возможно манипулировать.

– Разве это не так?

– Возможно. Но теперь, чтобы доказать обратное, я не смогу п-помочь господину де Белару, сударыня.

В вышедших «Записках» действительно было много того, что могло повредить фехтовальщице на процессе, как тот бумеранг, который она, не глядя запустила. Он сразил цель, но теперь неминуемо возвращался к ней самой. Все зависело сейчас только от того, насколько она будет ловкой и сумеет уклониться или поймать его.

В надежде спасти де Белара Женька обратилась к Серсо, но он только пожал плечами.

– Господин де Шале нанял меня защищать вас, а не господина де Белара, впрочем, поговорите с ним сами.

Женька поговорила, но, как и предполагала, де Шале только разозлился.

– Ты еще попроси о том бандите, с которым жила на нашей столичной помойке! Знать не хочу ни о каком де Беларе! Надеюсь, что с его казнью мешкать не будут!

– Ты жестокий!

– А ты?

– Но он спас меня!

– Ты, наверное, была влюблена в него? Ты влюблена в него и сейчас!

– Если король не спасет де Белара, – твердо сказала Женька, – я расскажу о том, что меня заставляли сделать в Ла-Рошели!

– А что тебя заставляли сделать?

– Король хотел, чтобы я прикончила двух протестантских пасторов!

– Ну, так что? Вот удивила! Надо было и прикончить! С того дня, как король приказал де Витри[51] убить маршала д’Анкра, он сам только и делает, что занимается этим! А тебе он еще деньги обещал! Де Витри и то так не баловали! Мы бы уже давно уехали отсюда!

– Король и после не дал бы мне спокойной жизни, Генрих! И как это… прикончить?

– Это ты не знаешь, как прикончить?

– Ты не понимаешь! Настоящая ненависть, как и настоящая любовь, не продается!

Тем не менее, говорить об этом тайном поручении короля на суде Генрих запретил.

– Достаточно того, что ты написала о его чертовом предложении! Прошу тебя, помолчи теперь о подробностях! Ты не можешь знать, чем может ответить тебе король!

Серсо тоже советовал не горячиться и держать эту карту под сукном. В целом он считал, что шансы на успех есть.

– Ваши действия во многом были незаконны, но побуждения благородны, – сказал он. – Это нравится широкой публике, на чем мы, собственно, и сыграем. По делу Маргариты де Рошаль у вас вполне приличное положение. Из жертв этого дома, судя по протоколам допроса, на вашей совести никого нет.

– А те солдаты в Бастилии? Ренуар и Жанкер?

– Это жертвы вашего отчаяния.

– А побег? А сопротивление Марени?

– Следствие вашего положения. Какой заключенный не хочет бежать и не оказывает сопротивления полиции?

– А Марени не свяжет меня с бывшим заговором де Монжа?

– Не думаю. Король отрицательно относится к этой идее.

– Он не верит Марени?

– Скорей всего он не хочет ворошить дело, где в разной степени замешаны его родственники. Заговор раскрыт, виновные понесли наказание. Король не желает к этому возвращаться, и это нам на руку. А случай с де Жуа на общем фоне остальных ваших неправомерных деяний вообще пустяковое дело! Откупимся! Что касается дела Жозефины, то в нем ведущая роль была не у вас.

Доводы Серсо были не лишены смысла, но Женька не могла радоваться. Перед глазами продолжало стоять худощавое лицо де Белара.

От Генриха Женька узнала, что о ней хлопотал де Санд.

– Он был на приеме у короля и предлагал тайно увезти тебя из Франции.

– Король отказал?

– Отказал. А ты бы согласилась?

– А ты?

– Я лучше провожу тебя на эшафот!

– Ты сумасшедший!

– Как и ты.

Де Шале сжал фехтовальщицу в объятиях, и оба на время замерли. Действительно, только сумасшедшие могли верить, что переиграют судебную машину короля, и он позволит своему фавориту уехать с любимой женой жить счастливо на Луару, если вообще после всего, что случилось, можно было жить счастливо.

Тем не менее, на процесс фехтовальщица явилась собранной. Ее не испугала, а даже порадовала многочисленная публика в зале. Молчаливый ряд судей казался не карающей десницей, а всего лишь шеренгой черных рыцарей, которых нужно было разбить любой ценой. Среди них должен был находиться и господин де Ренар, но, как родственник обвиняемой, он был отстранен от процесса.