Фехтовальщица

Жан-Жак зевнул. Он уже засыпал, и его будил только надсадный кашель лодочника, который дополнял скрип его расшатанной лежанки.

– Вшивая собака! – ругался мальчик. – Сдох бы он, что ли скорей!

– Тебе его совсем не жаль? – удивилась столь откровенной неблагодарности своего маленького знакомого девушка.

– Жаль, не жаль, все одно – скоро кончится. У нас много так померли. Давай спать. Устал я, и жрать охота. Какой черт тебя седни на меня наслал?

Дело

Вопреки предсказаниям Жан-Жака лодочник не умер, а всю ночь продолжал будить больным кашлем своих непрошеных гостей. Под утро мальчик ушел.

– Пойду еду поищу, – сказал он.

Женька снова заснула и проснулась уже не от кашля хозяина, а от громкого стука в дверь и чужого требовательного голоса.

– Лодочник! Симон! Поднимайся, старый пьяница! Меня ждут за рекой! Где ты, Симон?

Не получив ответа, человек вошел в домик. Это был мужчина лет тридцати, худой и подвижный, одетый в характерную для судейских мантию.

– Лодочник болен, – ответила, приподнявшись с холодного пола, фехтовальщица.

– Болен? Вот новости!.. Я опаздываю! Что ж теперь? Бежать к Новому мосту?

Мужчина был настолько раздосадован, что не сразу обратил внимание на присутствие в доме чужого лица, а когда обратил, неподдельно удивился.

– А ты кто, красотка? Я не видел тебя у Симона.

– Я… я его племянница Жанна.

– Жанна?.. Вот новость! У этой старой барки есть родственники?

– Значит, есть.

– Раз так, может быть, тогда ты отвезешь меня на университетский берег, девушка?

– А вы кто?

– Адвокат. Ришар Серсо. Впрочем, что тебе до этого? Знай, свое дело делай.

– Хорошо, я сейчас. Подождите у лодки.

Адвокат вышел, а Женька тем временем сбегала на задворки по нужде, натянула дырявую куртку из барахла, что нашел вечером Жан-Жак, и направилась к реке. Адвокат уже устроился в лодке и просил ее поторопиться. Она запрыгнула следом, оттолкнулась от причала веслом и, сев напротив, начала грести к противоположному берегу.

Имя Ришара Серсо показалось Женьке знакомым. «Кажется, о нем говорил Генрих», – вспомнила она. Однако, занятый исключительно проблемами дела, по которому он спешил, адвокат не всматривался в лица, кои в нем не фигурировали, и к «племяннице лодочника» никакого интереса не проявлял. Он развернул свои бумаги на коленях и углубился в их изучение. С уст его иногда срывались отрывочные реплики, касающиеся какой-то запутанной гражданской тяжбы и он, то хмурился, то улыбался, потирая руки, то снова хмурился.

Женька в его размышления не лезла, но когда лодка миновала середину реки, спросила:

– А вы занимаетесь только гражданскими делами, сударь?

– А?.. – словно разбуженный, взглянул на девушку Серсо. – … Да, сейчас гражданскими.

– Сейчас? Значит, раньше вы вели и уголовные процессы?

– Да, вел… А какое тебе, собственно, до этого дело, племянница лодочника?

– А если я… не племянница лодочника?

– Что?.. – оторвался от бумаг адвокат и посмотрел внимательнее. – Э-э, то есть… ты… то есть, вы хотите сказать, что вам нужна моя помощь, сударыня?

По тому, как быстро поменялась манера общения этого утреннего пассажира, фехтовальщица поняла, что его профессиональный нюх был развит неплохо. Однако она не спешила полностью раскрывать свои карты.

– Сначала я хотела бы узнать, почему вы бросили уголовные дела, сударь, – сказала девушка.

– Я не бросил, меня отстранили после участия в процессе Булонже.

– Чем же вы не угодили? Ведь герцог был казнен.

– Да, но я помог избежать этой же участи его сыну. К сожалению, я не сумел добиться высылки, и он в итоге был отправлен в Венсенский замок, но моя защита не понравилась королю… А вы?.. Дело ваше давнее, сударыня? – тихо спросил Серсо.

– Как вам сказать?.. Это было месяц назад в Булонском лесу.

Адвокат вдруг свернул свои бумаги и оглянулся так, будто их кто-то мог подслушать в этом безмолвном окружении желтой воды.

– Хм, – качнул головой Серсо, и щеки его порозовели. – Неужели вы говорите о графе д’Ольсино, сударыня?

– Да, о нем.

– Хм… насколько я знаю по разговорам в коллегии, дело это гиблое.

– Почему гиблое, сударь?

– В свое время можно было попытаться добиться высылки и отступных, но маркиза де Шале все осложнила своим побегом. Убиты два охранника… и очень жестоко убиты.

– Они хотели изнасиловать ее по приказу де Брука.

– Это, конечно, неплохо, то есть… простите, я хотел сказать…

– Я поняла, сударь.

– Да, но чтобы подтвердить факт такого приказа, потребуются доказательства.

– Дело еще в том, что… маркиза де Шале была в это время беременна.

– Вот как?

Адвокат поморщился.

– Вы не верите, сударь?

– Нет, это… Вам следует сменить одежду, сударыня. От нее жутко пахнет.

– Я ползла воровским лазом.

– Понятно. Что ж… то, что вы беременны, это неплохо, – стал открыто общаться догадливый адвокат. – Есть шанс смягчить приговор, хотя я не помню таких историй в практике последних лет. Да, случай очень интересный… Давайте вот что – срок моего отстранения от уголовных дел кончается через три недели. Я квартирую в «Колесе фортуны». Найдете?

– У меня сейчас нет ни денег, ни связей, сударь.