Фейсбук -январь-июнь 2014

Ханжам напоминаю: я матерюсь. Не засоряйте мои комменты сообщениями типа: "Не ожидала от известного писателя..." Не ожидала? Значит не читала. Очисть помещение.

Прозу и стихи мне не присылать, читать не буду. И без обид: буквы у меня видит только один глаз, и не каждый день, и надолго его не хватит.

***

Самый любимый (чей-то чужой) экслибрис. Найден давно в интернете, - занесло куда-то на окраину, а там эти картинки.

Маленькая картинка, в две почтовых марки едва ли, а ощущение простора, уединения и счастья.

Эта волна, которую, кажется, можно взять двумя руками, как одеяло, и тень от колеблющихся ветвей, и парусник, который и не приближается, и не удаляется, но вечно дразнит и манит.

У каждой женщины есть свое тайное море, это - мое. Это вот сюда я хожу, тут валяюсь на песке под деревом, смотрю в синюю ветреную даль, гадаю, куда пойдет кораблик, и кто на нем. Кроме меня сюда, слава богу, никто не придет, никто не знает, где это. Знал тот, кто рисовал, да уже нет его.

Это недалеко: внутри.

***

Три основных свойства, три черты характера определяют мою жизнь: глупость, жадность и тщеславие. Есть, безусловно, и другие, но они такого мощного вляния не оказывают.

Эти же оказывают, а объединившись вместе - тем более.

Например. Находясь в городе Питере, сварила я себе тыквенный супчик нечеловеческой вкусноты. Нечеловеческой. (Тщеславие).

Но сварила я его к вечеру, а наутро мне уже надо было уезжать в Москву на поезде-сапсане. (Глупость).

И мне стало жалко супчика, и затраченных на него трудов, и затраченных продуктов. (Жадность).

Так что я взяла большую хорошую пластмассовую банку с завинчивающейся крышкой, специально для такого рода продуктов приспособленную, наполнила ее тыквенным моим прекрасным супчиком и уложила ее в чемоданчик. (Объединение ведущих жизненных качеств).

Села в поезд Сапсан. Еду. Малую Вишеру проехали. Поглядываю в окно. По сторонам поглядываю. Кто передо мной сидит, чего делает. А передо мной сидит мужчина и с увлечением смотрит в свой ноутбук. А у него там мультфильм. (Я вообще заметила, что мужчины, ездящие в Сапсане, как правило смотрят боевые рисованные мультики; объяснить этот феномен я могу только тем, что этим мужчинам, как мы и подозревали, девять лет, ну десять; а то, что у него очки, хорошее пальто, он немного лысеет, тщательно выбрит и время от время разговаривает по мобильному о каких-то поставках, трубопрокате или накладных, это ничего не значит. Просто мы доверяем трубопрокат девятилетним, почему нет-то.)

В ушах у этого мужчины наушники, и он время от времени всхахатывает, - когда уж очень там у него смешно в мультике. И согнутым пальцем периодически вытирает экран.

Я присмотрелась. Гляжу - а на экран мужчине с равными промежутками времени сверху что-то: кап... кап... кап... кап... Что за дрянь там на полке! - внутренне возмутилась я, а потом посмотрела - а это из моего чемоданчика. Суп.

Оранжевые такие капли - кап... кап... А этот девятилетний, нет чтобы разораться, раздувать ноздри, оглядываться по сторонам, вообще бушевать, - просто стирает тыквенное пюре с экрана то большим пальцем, то согнутым указательным; ему и сквозь суп веселое видно.

Видимо, его жизненные качества - незлобивость, смирение и тупоумие.

***

Пару лет назад вышло две прекрасных книги. Я писала к ним предисловия. Книги правда хорошие, я сама выбирала, зря писать не стану.

Они, между прочим, до сих пор в продаже, так что зря вы их не покупаете. Только ленью и нелюбопытством, вслед за Алексансергеичем, могу я объяснить эту странную каталепсию, постигшую вас, дорогие читатели.

Вы сами подумайте: с утра пялимся в экран, просматриваем тот же фейсбучек в поисках хорошего чтения, а тут прямо вот под носом залежи злата-серебра и прочих ценностей. Не счесть алмазов. В каменных пещерах.

Те, кто не брал их в руки, соответственно, и не читал моих к ним предисловий, так что я сейчас это ваше упущение поправлю и оба текста воспроизведу.

1. Два слова о Михаиле Гаёхо.

Однажды в Питере, летом, в красном шелковом платье и на каблуках, я шла дворами в никуда. Был светлый вечер, тепло и мало народу. Очень как-то хорошо было, спокойно и словно бы счастливо. Навстречу мне шел молодой забулдыга, немного выпивший, но безопасный и просветленный.

Так это же NN, - узнала я. Но не смогла сразу вспомнить, как его зовут. Так про него и подумала: NN. Увидев меня, он радостно улыбнулся, тоже узнав меня, и остановился. Мы стояли, улыбаясь, и смотрели друг на друга.

- Подкинешь опохмелиться? – спросил NN.

- Конечно, - сказала я.

Открыла сумочку, достала сто рублей и дала ему.

- Ага, - кивнул он. – Спасибо.

И пошел дальше.

- Пока, - сказала я в пустоту, медленно осознавая, что это не NN, а неизвестно кто, что я никогда раньше в жизни не видела этого человека, что наша с ним синхронная остановка и взаимная радость ничем не объяснимы, а еще меньше объяснимо то, что я рассталась не с десяткой – пределом моего сочувствия незнакомому алкашу, - а полновесной сотней: в то лето этого хватило бы на поллитра, и еще на закусон осталось бы.