Фейерверк волшебства

Но вот он запел, и что-то таинственное, божественное и едва уловимое задрожало в воздухе. Как запел! Сначала Джон тихонечко, нежно, как новорожденного младенца, поднял с земли гитарку на широком ремне. Без всякой политинформации начал он еле слышно наигрывать, потом напевать. Вовка присутствовал при величайшем таинстве, когда из тишины, из пустоты, в которой присутствует все, на его глазах рождалась мелодия необычайной красоты. Чуть касаясь струн, Абдулла тихонько напевал. Глаза его были полуприкрыты, а на физиономии расплывалось блаженство, которое моментально передавалось окружающим. Постепенно звуки струн и голос маэстро усиливались, он закатил глазки от балдежа, и танцоры погрузились в глубочайший транс.

Из-за сочетания внешнего разгильдяйства (более точным было бы другое слово, имеющее такое же начало и окончание) и внутренней утонченности Джонни выглядел очень смешным. Невозможно было оставаться серьезным, наблюдая за эдаким редкостным чудиком, и Тараканов с Юлькой обменялись улыбками.

Пукинс провел трансовый танец «Ундейя Ипи Ваханна», выражающий, по его словам, плач индейцев племени дакота. Сначала все шли влево обычным приставным шагом, потом поднимали перед собой руки, скрещенные в запястьях, этим крестом легонько стукали себя по плечам и резко бросали руки вниз, разводя их в стороны. На плач действо никак не походило. Вовка про себя окрестил его боевым танцем краснокожих, тем более что и в пении сквозила какая-то первобытная мощь.

Дима-индеец, стоявший во внутреннем круге, разошелся так, что его гортанный голос перекрывал весь хор. Вовка тоже удивлялся силе своего пения, которое звучало из самых глубин его существа. Эстет Джонни, бросив косой взгляд на Диму и Вовку, дал команду перейти на тихое, едва слышное, пение. Жаркие энергетические потоки, охватившие Тараканова, ввергли его в состояние полной отрешенности, как во время зикра Звездного Света, проведенного Болеславом.

Следующим танцем Пукинс продемонстрировал, что он, действительно, профи по индуцированию тонких, легчайших энергий, подобных ласковому касанию любимой женщины. Он показал свой давний танец «Шекина», медленный, навевающий трансцендентную любовь и нежность. Танец очень проникновенный, хочется даже добавить эпитет «интимный», поскольку в определенный момент партнеры, соединившись правыми руками на уровне лица, целуют друг другу ручку, глядя при этом в глаза с близкого расстояния.

Вовка испытал потрясающий эффект слияния с партнерами, особенно в миг целования кисти, когда глаза его оказывались близко-близко к глазам партнера, и вскоре уже было непонятно, кто и чьи целует ручки. Оказавшись перед Катькой, Тараканов подивился изумительно мягкому и нежному свету, исходившему из ее глаз. На устах ее играла улыбка мадонны, но при этом озорная тень пробегала по лицу.

Хоровое пение постепенно затихло, и когда наступила тишина, Абдулла легонько, без единого звука, опустил гитару на пол и встал во внутренний круг.

Затем последовали долгие трогательные объятия. Когда Тараканов обнимался с миниатюрной блондинкой с распущенными волосами, у него даже голова закружилась и слегка заложило уши. Еще раньше, первый раз встретившись с ней в танце, Вовка буквально утонул в ее бездонных голубых глазах, казавшихся огромными озерами. Тараканов почувствовал, что, слившись в объятиях друг друга, они стали единым целым, и поток невероятной силы накрыл их, вызвав в теле жар и сильную вибрацию. Вовка ощутил, что блондинка вот-вот вылетит из тела, и стал очень медленно отстраняться, поддерживая ее под локти и не давая ей упасть.

Вскоре она пришла в себя и открыла глаза, с трудом воссоздавая привычный мир. Когда девушку перестало шатать, Вовка отпустил ее, и они, сложив руки на груди, поклонились, глядя в глаза друг другу. Тараканов застыл, не в силах пошевелиться, любуясь таинственными глазами, чувствуя, что они влекут его в неведомую глубину. Тут Вовку кто-то задел, выведя из транса, а девушка прошептала:

— Меня зовут Даша. Ты за меня не бойся — я с детства вылетаю из тела, и это для меня обычное дело. Я бы даже не упала.

— Вовка, — прошептал в ответ Тараканов, и в этот момент к нему подошла обниматься другая девушка.

Волшебники обнимались до последнего, и в конце, кроме них, в шатре осталось еще человек десять. «Эти подключились к Потоку через танцы», — подумал Вовка. Затем дружная команда отправилась на стоянку.

— Начало слета мощное, я просто улетел куда-то, — высказал свое мнение о танцах Вовка.

Майор поддержал:

— Вот, блин, жил и не знал, что без водки так круто бывает! Когда молча стояли, подумал: «Сейчас взлечу, и прощай, Лариска!» А Нарайян-то — наш человек, кураж у него, как на деревенской свадьбе, когда до кондиции дойдут. Абдулла другой совсем — у него глаз строгий, что у нашего замполита, и народ его побаивается. Но танцы обалденной красоты, молодец, я спецов уважаю.