Фея некромантской общаги

Его недоумение было весьма обоснованно — дверь открывалась внутрь, и подпереть ее снаружи было нельзя. Да и зачем? За дверью между тем послышалась какая-то возня, пыхтение, негромкие стуки и непонятное бурчание.

— Эй, кто там? — попытался прояснить ситуацию лесник, поднимаясь с пола. — Эй! Дверь откройте! Барди, это ты? Помогите кто-нибудь!

Звуки на время стихли.

Михеич прислушался. Тишина за дверью настораживала.

«Это ж надо так вляпаться? — размышлял он про себя. — Еще и не выйти теперь!»

В единственной комнате его дома спала странная женщина с крыльями, дверь на улицу не открывалась, и за ней опять слышалась непонятная возня. А последняя возможность понять, что там, снаружи, происходит, заключалась в маленьком чердачном окошке. Потирая ушибленную спину, йети, кряхтя, полез на чердак.

Он и предположить не мог, что с той стороны дверь домика держала поварешка. Летя по следам хозяйки, магическая утварь долетела до закрытой двери и намертво прилипла к ней, поменяв окраску свечения на золотисто-желтый цвет.

А вслед за магической поварешкой из леса, периодически застревая в сугробах со своими саночками, выбрался ругающийся Егорка.

— О! Большой нора мохнатый громадина! — оценил он с безопасного расстояния из-под куста одноэтажный домик йети. На самом деле дом был крошечный, постоянно лесник там не жил. — Большой волосатый не видать, — огляделся карла по сторонам. — Блестящий штука дверь стучать, никто не открыть, — обрадовался он. — Никого тама, и я блестяшку поймать и забрать, — заявил он сам себе, потирая в предвкушении ладошки.

Сунув санки под ближайшую елку, чтобы не мешали, он подкрался к двери и, подпрыгнув, ухватил поварешку за ручку. Но черпалка почему-то отказывалась отлепляться от двери, и наш охотник за столовыми приборами повис на ней, дрыгая пятками.

— Глупый штука, я тебя поймать! Ты теперь мой блестяшка, — ругался маленький карла в попытках оторвать упрямый артефакт. Он пытался упираться ногами в дверь или просто дергать, вися в воздухе, но поварешка прилипла намертво. — Егорка! Егорка поймать! — пыхтел он, шапка сползла ему на лоб, и он аж взмок от усилий. Возни лесника за дверью он не услышал, а громкий бум только спровоцировал его удвоить усилия. Впрочем, когда из-за двери раздалось: «Эй, кто там?», карла отскочил и рыбкой нырнул в сугроб у маленького, в две ступени, крылечка.

Минут пять из сугроба торчал кончик мехового колпака, а потом, поняв, что из дома не могут выбраться, Егорка выкопался из сугроба и продолжил попытки присвоить себе упрямый черпак.

Пока лесник покорял высоты чердака, а Егорка дрыгал ножками, качая пресс, очнулась наша «кавказская пленница».

Мария Спиридоновна, как ни странно, помнила последний момент своего похищения, про мохнатые ноги. Придя в себя, она прислушалась. Поняв, что рядом, кажется, никого нет, а лежа и дальше притворяясь спящей ничего не узнаешь, открыла глаза и села. Помещение, в котором она находилась, было большое и напоминало комнату ее родительского деревенского дома на Земле. В углу даже притулилась печь, правда из камня и не беленая. Деревянный пол с настеленными у дивана и кресел шкурами, стол с парочкой стульев, в кухонном углу рядом с печью буфет с посудой и разделочный стол. У закрытой двери на стене была прибита деревянная вешалка, на которой висел какой-то блестящий болотно-зеленый гигантский балахон, а один угол в комнате был отгорожен занавесочкой в миленький желтый цветочек. Окошек было два, но света они давали не очень много. Несмотря на то что за окошками вроде было еще светло, в помещении было темновато.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мария Спиридоновна тихонько встала с диванчика и первым делом прокралась к окнам.

«Ну и куда меня принесли?» — думала она, пытаясь из них рассмотреть хоть что-нибудь необычное.

Но вид из обоих окон был абсолютно одинаков и малоинформативен: лес, сугробы, а из-за заснеженных веток ближайших деревьев больше ничего нельзя было разглядеть. За шторкой же, куда Марья с опаской заглянула, находилась лежанка — кроватью назвать этот большой помост из толстых досок с ворохом шкур язык не поворачивался. Единственное, что осталось непроверенным, — это дверь. Подойдя к ней, Марья убедилась, что она — ожидаемо и к большому сожалению — была заперта. Зачем ее украли и кто, Мария Спиридоновна не понимала, она тут на севере и пары дней не пробыла.