Федя и Данилка

Данилка повёл плечами, обтянутыми мокрой рубашкой:

— Ну, вот и взялся. Пришёл, и всё.

— И грозы не боялся?

— Ну… боялся. А тебе что?

Федя больше ни о чём не стал спрашивать. Хоть и крепкий он был, а едва-едва удержался, чтобы не заплакать. Ещё бы немного — и, пожалуй, будь здоров, нырнул бы в каньон. Если бы не Данилка!

Дождь редел. Небо светлело.

«Хорошшо — хорошшо…» — шептал блестящими жёсткими листьями тополь во дворе у Данилки.

И абрикосы лепетали чуть слышно:

«Хорошш дожждичек… хорош… хорош…»

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Данилка промахнулся ⠀⠀ ⠀⠀

⠀этот день мать никуда больше не пустила Данилку. Она дала ему чистую сухую рубашку, чистые штаны с заплаткой на коленке и велела сидеть дома:

— Сиди вот и читай книжку.

Сама она тоже прибежала с виноградников вся мокрая. Дождь прогнал их с работы.

Мать прибиралась во дворе. Разрыхлила землю под олеандрами — скоро зацветут олеандры, — замела мусор, собрала щепки от дров…

Данилка держал книжку в руках, а сам смотрел, как мать прибирает дворик. Он бы и сам подобрал щепки и замёл мусор. Но мать закутала его в тёплую шаль и велела сидеть и греться. Данилка болел зимой воспалением лёгких, вот теперь мать всё и боится, что он опять заболеет.

— А у нас новости, — начал Данилка.

Он всё ждал, когда мать заговорит с ним. Но мать так захлопоталась, что и забыла про Данилку. Однако услышала про новости и тотчас улыбнулась:

— Ну! Какие же это, сыпок?

— Вот — ласточки-воронки хотели над самой дверью угнездиться. Я им сказал: «Здесь вам не место, вас кот живо достанет».

— А они что сказали?

— Они сказали: «Ладно. Хорошо, что про кота напомнил». И улетели.

А потом Данилка стал спрашивать:

— А тебе лозы на винограднике что говорили?

— Говорили: «Обрежь скорее ненужные ветки. Они нам мешают. Если они останутся, винограду нас будет мелкий и совсем никудышный!»

— И тогда ты стала обрезать?

— Конечно. И я. И вся наша бригада. Обрезаем, подвязываем. Обрезаем, подвязываем. А лозы нам спасибо говорят и всё поторапливают.

— А им больно, когда обрезают? — спросил Данилка.

— Нет! — Мать легонько махнула рукой. — Они только рады!

Отец, надвинув на лоб большую соломенную шляпу, сидел во дворе под тополями. Он чинил рыболовную сеть, курил трубку и молча слушал. А потом сказал:

— Всё чепуху мелете. Кто у вас большой, кто маленький, не разберёшь. Ты, парень, лучше учился бы вот сети плести, а ты только языком небылицы плетёшь. У всех рыбаков ребята сети плести умеют.

— Все рыбаки берут ребят рыбу ловить, — сказал на это Данилка, — а вы меня, папа, никогда не берёте.

— Правильно сказал, сынок, — поддержала Данилку мать.

Отец прищурил свой чёрный глаз:

— А что ж я тебя на кораблу вместе с топчаном потащу?

— А разве я, папа, к топчану прибитый?

Отец усмехнулся:

— Ладно. В таком случае, разбужу. Но если сразу не вскочишь, прощай. Один уйду.

Данилка долго не мог уснуть в эту ночь. Всё думал — как-то он с отцом пойдёт к рыбакам, как-то он сядет с ними в лодку… А вдруг да ещё и на кораблу возьмут?

Кораблой рыбаки называли деревянную вышку, которая стояла посреди залива. Если взобраться на эту кораблу да посмотреть вниз, то всё морское дно сквозь воду увидишь. И всю рыбу увидишь… У Данилки сердце замирало от волнения, и он всё ворочался на своём топчане.

Давно уже затихла деревня. В доме все спали — и отец и мать. И серый кот спал. И поросёнок спал во дворе; слышно было, как он похрапывал во сне. И куры спали, забравшись на развесистый кизиловый куст под окнами. Белые, будто комья снега, сидели они среди тёмных росистых веток и спали, попрятав головы под крыло.

Вышел месяц, заглянул на терраску к Данилке:

«Ты не спишь, Дапилка?»

«Не гляди на меня, — прошептал Данилка, — я засну сейчас».

И заснул. Да так крепко, что и не слышал, как его окликнул отец.

И только когда отец тронул его за плечо, Данилка очнулся. Он не сразу понял, что надо отцу. Зачем он будит Данилку? Ведь ночь только сейчас наступила!

— Вижу, к топчану ты всё-таки прибитый, — сказал отец. — В таком случае, один ухожу!

Данилка сразу вскочил.

На земле стояла ночь. Месяц прошёл свою дорогу над морем и повис над чёрным гребнем горы Кок-Кая. И звёзды ещё мерцали. И деревня ещё спала.

Лишь далеко, над засиневшими холмами, брезжила в небе светлая полоска. И так слабо она светилась, что сразу и не понять, заря это начинается или просто так, небо от звёзд побледнело…

Данилка торопливо оделся, нашёл свою кепку. Тёплая постель тянула под одеяло — так бы и бросился, укрылся да как уснул бы! Ох, и сладко уснул бы! Трудно вставать на заре. И как это отец каждое утро так рано встаёт?

— Пальтишко накинь, — сказал отец, — продрогнешь.

— А вы? — спросил Данилка.

— А я так. Я привык.

— Ну, и я так.

Тихая была улица. Пустая. Данилка торопливо шагал за отцом, спросонья ёжился от холода и поглядывал по сторонам. Это их деревня? Или чужая чья? Такими незнакомыми казались ему тёмные, тихие дома.

Прошли мимо Фединого дома. Данилка поглядел наверх, на тёмные окна. Чёрный Валет залаял было из-за калитки, по тут же узнал своих и умолк. Вскрикнул гусак спросонок и тоже замолк.