Федя и Данилка

Федя набрал полную бадейку хамсы, выпрямился, оглядел всё вокруг. Тёмно-серебряная бахрома на песке уже исчезла, почти всю хамсу подобрали.

«А где же Данилка? — вдруг вспомнил Федя. — Что же его не видать? Не слыхал он про хамсу, что ли?»

А Данилка сидел в это время у горы Теп-Сель на большом сером камне и ждал друга.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ На горе Теп-Сель ⠀⠀ ⠀⠀

анилке уже надоело сидеть и ковырять оранжевый лишайник, которым оброс камень. Он то ложился на спину и смотрел в небо, то перевёртывался на живот и разглядывал, как букашки и муравьи копошатся среди низенькой зелёной травы, то пробовал постоять на руках, подняв ноги вверх. Жара начала донимать его, и Данилка вскарабкался повыше — посмотреть, не идёт ли Федя. И оттуда, с горы, увидел, что Федя идёт по улице вместе с ребятами и вёдра у них полны рыбы. Данилка всё понял: он просидел здесь и прозевал такое утро, которое, может быть, за целый год больше не повторится, а Федя убежал один, не позвал его.

Данилка схватил какой-то камень, запустил его что есть силы в расселину горы. Потом запустил туда же ещё один камень, побольше, и, сунув руки в карманы, пошёл вверх по горе Теп-Сель. У него даже слов не хватало, чтобы высказать свою обиду, горькую, как полынь, по которой ступали его ноги.

Гора Теп-Сель не крутая, округлая, будто каравай. Ни одного деревца не растёт на этой горе, ни одного кустика. Только невысокая пахучая полынь, да чебрец, да какие-то жёсткие колючки.

Дорога кольцом обвивала гору. Вершина её над дорогой была вся усыпана коричневыми гладкими плитками. Когда взрывали гору, то эти плитки летели вверх, а потом дождём падали на склоны.

Камнедробилка работала под самой вершиной. Она шумела, скрежетала, грызла стальными зубами камень. А соседние горы, тихие, безмолвные, словно прислушивались к её грохоту и скрежету и словно боялись её. Может, она и на их склоны влезет и так же будет грызть их каменные бока?

Вдруг Данилку окликнул задорный, звонкий голос:

— Данилка! Куда бредёшь?

В холодке под теныо большого камня сидела Тоня Каштанова, румяная и белобрысая, в синем клетчатом платье. Её брат, Николай Каштанов, работал на камнедробилке.

Просто посмотреть иду, — сказал Данилка и хотел пройти мимо.

Но Тоня сказала:

— А я воды нашим принесла. Прямо из ключа.

Данилка ничего не ответил и пошёл дальше. Тогда Тоня опять остановила его:

— А наши, как взрывали…. так вот что нашли! — Тоня что-то держала в ладонях.

Данилке стало интересно., Он остановился:

— Что?

— Подойди да погляди, — ответила Тоня. — Я, что ли, к тебе пойду?

Данилка сбежал к ней с тропочки, сел рядом в холодок на пахучую полынь. Тогда Тоня раскрыла руки, и Данилка увидел две тусклые жёлтые монеты.

— Деньги? — удивился Данилка.

— Ага… деньги, — неуверенно сказала Тоня. — Старинные какие-то.

— А кто же их потерял?

— Ну, те потеряли, которые жили здесь когда-нибудь.

— На Теп-Селе никто не жил, — сказал Данилка, — я-то знаю.

— Ты знаешь! — засмеялась Тоня. — Ты и на свете-то всего девятый год живёшь! А эти люди жили, когда ещё и нас с тобой не было, и наших отцов не было.

— И моего отца не было?

Данилка никак не мог себе представить, что было когда-то такое время, когда не было его отца.

— И даже деда твоего не было, — сказала Тоня.

— А твоего?

— И моего тоже. Бестолковый какой-то! — Тоня рассердилась. — И не понимаешь ничего! Вот когда будешь историю учить, тогда поймёшь.

Данилка молча смотрел на монеты. Он хотел взять их в руки, но Тоня не дала.

— Мне их самой подержать дали, — сказала она, — чтобы, пока работают, не потерялись.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

— А потом?

— Потом наш Николай их к учителю отнесёт. А может, что-нибудь очень важное в этих монетах?

— А когда он понесёт?

— Вот будет перерыв на обед, так и понесёт. — И она крепко зажала монеты в своих горячих ладонях. Солнце палило. Большой камень дышал на них зноем. Тени под камнем почти не оставалось.

— Когда же обед… — начал было Данилка.

И тут, будто по его слову, камнедробилка остановилась, и в горах сразу наступила тишина. Данилка вскочил:

— Пошли!

Тоня вскочила тоже. Она взяла пустой бидончик, который лежал около неё, надела дужку на руку. И снова позвенела монетами в ладонях.

Данилка спросил, стараясь шагать в ногу с Тоней:

— Тоня, они только две нашли? А в земле-то их, если всю Теп-Сель раскопать, может, ещё много? Может, и ещё что-нибудь? Ну там миски или вёдра… Ну раз тут люди жили! А?

Тоня посмотрела на него сверху вниз. Данилка даже до плеча ей не доходил.

— «Миски, вёдра»! Скажет тоже! Вот воробей!

Но подумала немножко и сказала:

— Если покопать поглубже, может, и найдётся. Вот горшки глиняные находили, я слышала…

Тоня и Данилка подошли к машине. Камнедробилка стояла неподвижная, будто внезапно уснула. Только что шумела, работала, грызла камень, размалывала его в щебень, тащила этот щебень на транспортёре, сбрасывала его в кучу… Была такая весёлая, шумная, живая, и вдруг всё в ней остановилось. Барабан с острыми зубьями не крутился, транспортёр замер… Он даже остатки щебня не успел сбросить.

Данилка разглядывал машину, раздумывал и не видел, как подошёл Николай.