Фазиль. Опыт художественной биографии

Совсем не обязательно, что именно такой диалог имел место в действительности. Но он во многом характерен. Мы видим классическую картину, ничуть не изменившуюся за последующие десятилетия: предвзятое отношение москвичей, да еще облеченных властью, пусть и самой ничтожной — принимать документы у абитуриентов, к людям с окраин. Видим и наивную гордость молодого пришельца из другого мира. Ну и наконец, фраза-диалог, ставшая, можно сказать, крылатой: «„Абхазия — это Аджария?“ — „Абхазия — это Абхазия“». Московский клерк не просто не осведомлен о мире, из которого прибыл в Москву юноша, — он не намеренно, но от этого еще более обидно путает Абхазию с Грузией. Впору хвататься за воображаемый кинжал!

В общем, нечто подобное и произошло: абитуриент гордо, но с обидой, которая помнилась много лет, покинул стены МГУ (много позже, но на филфаке будет учиться его дочь Марина) и отправился в институт библиотечный. Почему библиотечный? Не без лукавства в цитируемом рассказе автор объясняет это случайностью:

«В тот же день я поступил в Библиотечный институт, который по дороге в Москву мне усиленно расхваливала одна девушка из моего вагона.

Если человек из университета всё время давал мне знать, что я недотягиваю до философского факультета, то здесь, наоборот, человек из приемной комиссии испуганно вертел мой аттестат как слишком крупную для этого института и потому подозрительную купюру. Он присматривался к остальным документам, заглядывал мне в глаза, как бы понимая и даже отчасти сочувствуя моему замыслу и прося, в ответ на его сочувствие, проявить встречное сочувствие и хотя бы немного раскрыть этот замысел. Я не раскрывал замысла, и человек куда-то вышел, потом вошел и, тяжело вздохнув, сел на место. Я мрачнел, чувствуя, что переплачиваю, но не знал, как и в каком виде можно получить разницу. <…>

Этот прекрасный институт в то время был не так популярен, как сейчас, и я был чуть ли не первым медалистом, поступившим в него».

На самом деле среди вариантов фигурировал еще полиграфический институт, где тогда был творческий факультет. Но там особого энтузиазма по поводу зашедшего «гостя с юга» тоже не выказали.

К тому же Библиотечный обладал для парня из далекой провинции несколькими несомненными достоинствами. Во-первых, там нужно было учиться не пять лет, как в остальных вузах, а только четыре. Во-вторых, несметное количество девушек, составлявших девяносто девять процентов студентов, могло казаться приезжему юноше огромным преимуществом (на поверку всё иначе — кто из мужчин учился на «женских» факультетах, тот знает, что пребывание там никак личной жизни не способствует, скорее наоборот). Ну и в-третьих: попав в хорошо знакомый мир книг, к которым тебя тянуло с детства, ты как будто оказываешься не в чужом, враждебном по природе городе, а снова в родном доме. До старости его теперь не покинешь!

Это учебное заведение (позже, обзаведясь множеством новых специальностей и направлений подготовки вроде режиссуры и хореографии, ставшее Московским государственным институтом культуры) было основано в 1930 году. Большую роль в этом сыграла Надежда Константиновна Крупская, курировавшая библиотечное дело (это по ее инициативе изымались из библиотек всякого рода сомнительные книги, в том числе классика). Институт получил шикарное место — прямо напротив Кремля, на углу Моховой и Манежной. Правда, в 1936 году, еще при жизни Крупской, институт был выселен в дальние-предальние тогда Химки на левый берег канала имени Москвы, где ему построили несколько корпусов, включая долгожданное общежитие.

Там, в Химках, и поселился Фазиль Искандер. Вроде и Москва. А вроде и нет. Дачи, старые деревянные дома с печками, водоразборные колонки на пыльных улочках…