Фавн

Женщины давили голыми ногами виноград, купались в его соке, он бродил и пьянил голову звенящей радостью, они оставляли в вине частицу женственности, отчего вкус вина напоминал Кливу о них. Иногда, в моменты скорби, он вновь отправлялся на прогулку в поисках новой вакханки. Ноги его заросли шерстью, ступни почти атрофировались и покрывались роговым слоем, Клив перестал быть Кливом, теперь он стал Фавном. Окруженный толпой своих вакханок, он скитался по лесу полный пьяного веселья и страсти, безудержно несся он сквозь дебри леса под вой спутниц, гонял олений, а вечерами играл печальные мелодии на своей флейте о тех мирах, в которые он никогда не сможет проникнуть. Глядя на пламя костра перед своей пещерой, он тосковал, тяготясь достигнутым. Осознавая своё преображение страшился его, но ничего не мог сделать. Ему хотелось не сбродившего виноградного сока, зеленой листвы и радостных лучей солнца, которые фейерверком цвета взрывают с утра разбуженный мир. В его новом мире всего этого не было, он утонул в фиолетово-тёмных красках и золоте страсти, из которого ваялись постаменты его удовольствия.

Когда, полный вина и наполнявший женщин Фавн, царствовал среди одной из своих оргий. Он скорей почувствовал, чем заметил, что кто-то вторгся в его мир. Это была явно женщина, но совершенно не похожая на других, которых он встречал до этого. Мир этого существа был закрыт для Фавна, не проницаем для его ухищрений. Она подошла к его жилищу и села немного поодаль от него и его спутниц. Посмотрела в их сторону и улыбалась так, как может улыбаться только та, ради улыбки которой стоит пожертвовать всеми улыбками на свете. Фавн, грозный и буйный, встал так, как может встать только гора со своего места, и словно лавина направился к ней. Но вся его стальная мощь растаяла как лед в лучах этой нежной улыбки. Он долго ещё старался пробить бастионы её воли, но потерпел неудачу, и обессиленный пал к ее ногам, как ребенок к ногам матери или юнец к ногам своей опытной возлюбленной. Фавн захотел прильнуть к ней и убаюкать свою силу в яслях ее нежности. Но она, словно невзначай, слегка посторонилась, и он промахнулся как неуклюжий танцор, оступившийся при первом па. Оторопел. И постарался заговорить с ней, открыться и проникнуть в ее суть, но она осталась безучастной и все такой же заманчивой. Потом она встала и легкой поступью направилась в чащу, жестом пригласив следовать за ней. Он повиновался, пустился следом как сорванец, с мыслью, что наконец то нашёл нечто новое, но она постоянно была чуть впереди, не спешила, но он не мог догнать её. Фавн нёсся за ней как вихрь, ломая деревья и разбивая камни, но расстояние между ними не сокращалось. Она двигалась соблазнительно грациозно, манила его за собой, он кричал ей, просил остановиться, но удостоился лишь улыбки, от которой его страсть разгорелась ещё сильнее.

– Не всё сразу, малыш! – Сказала она ему и снова поманила за собой. Он не знал, сколько прошло время, и солнце, казалось, уже не раз замкнуло свой круг над землей, когда они оказались у входа в не знакомую пещеру. Она остановилась на ее пороге и знаком приказала ему не приближаться, потом скрылась в её тёмном зобе поманив за собой. Фавн нырнул туда со всей решимостью, на которую был способен, и оказался в полной темноте, где было только зияющее отверстие сзади и звонкий смех ее губ спереди, увлекающий его вглубь.

– Я здесь, – смеялась она, и шорох ее легкий шагов манил его в недра пещеры. Свет из отверстия входа давно потерялся в темноте, и Фавн уже не мог разобрать реальный ли это смех или эхо в его голове. Вдруг она оказалось совсем рядом, он почувствовал ее всем телом. Потрепала его кучеряшки и голосом звонким, как весенний ручей, попрощалось с ним: