Фауст

Шумит меж листьев мертвых и сухих?

Вагнер

Ах, боже мой, наука так пространна,

А наша жизнь так коротка!

Моё стремленье к знанью неустанно,

И всё-таки порой грызёт меня тоска.

Как много надо сил душевных; чтоб добраться

До средств лишь, чтоб одни источники найти;

А тут, того гляди, ещё на полпути

Придётся бедняку и с жизнию расстаться.

Фауст

В пергаменте ль найдём источник мы живой?

Ему ли утолить высокие стремленья?

О нет, в душе своей одной

Найдём мы ключ успокоенья!

Вагнер

Простите: разве мы не радостно следим

За духом времени? За много лет пред нами

Как размышлял мудрец и как в сравненье с ним

Неизмеримо вдаль подвинулись мы сами?

Фауст

О да, до самых звёзд! Ужасно далеко!

Мой друг, прошедшее постичь не так легко:

Его и смысл – и дух, насколько не забыты,-

Как в книге за семью печатями сокрыты.

То, что для нас на первый, беглый взгляд

Дух времени – увы! – не что иное,

Как отраженье века временное

В лице писателя: его лишь дух и склад!

От этого в отчаянье порою

Приходишь: хоть беги куда глаза глядят!

Всё пыльный хлам да мусор пред тобою,

И рад ещё, когда придётся прочитать

О важной пьесе с пышным представленьем

И наставительным в конце нравоученьем,

Как раз для кукольной комедии под стать!

Вагнер

А мир? А дух людей, их сердце? Без сомненья,

Всяк хочет что-нибудь узнать на этот счет.

Фауст

Да; но что значит – знать? Вот в чем все затрудненья!

Кто верным именем младенца наречёт?

Где те немногие, кто век свой познавали,

Ни чувств своих, ни мыслей не скрывали,

С безумной смелостью к толпе навстречу шли?

Их распинали, били, жгли…

Однако поздно: нам пора расстаться;

Оставим этот разговор.

Вагнер

А я хоть навсегда готов бы здесь остаться,

Чтоб только продолжать такой ученый спор!

Ну что ж: хоть завтра, в пасху, в воскресенье,

Позвольте вам ещё вопрос-другой задать.

Ужасное во мне кипит к наукам рвенье:

Хоть много знаю я, но всё хотел бы знать.

(Уходит.)

Фауст

(один)

Он всё надеется! Без скуки безотрадной

Копается в вещах скучнейших и пустых;

Сокровищ ищет он рукою жадной -

И рад, когда червей находит дождевых!…

И как слова его раздаться здесь могли,

Где духи реяли, всего меня волнуя!

Увы! Ничтожнейший из всех сынов земли,

На этот раз тебя благодарю я!

Ты разлучил меня с отчаяньем моим;

А без тебя я впал бы в исступленье:

Так грозно-велико восстало то виденье,

Что карликом себя я чувствовал пред ним!

К зерцалу истины, сияющей и вечной,

Я, образ божества, приблизиться мечтал,

Казалось – я быть смертным перестал

В сиянии небес и в славе бесконечной;

Превыше ангелов я был в своих мечтах,

Весь мир хотел обнять и, полный упоенья,

Как бог, хотел вкусить святого наслажденья -

И вот возмездие за дерзкие стремленья:

Я словом громовым повержен был во прах!

О нет, не равен я с тобою,

Тебя я вызвать мог тоскующей душою,

Но удержать тебя я силы не имел:

Так мал я, так велик казался, – но жестоко

Ты оттолкнул меня; одно мгновенье ока -

И вновь я человек, – безвестен мой удел!

Кто ж скажет мне, расстаться ли с мечтами?

Научит кто? Куда идти?

Увы, себе своими же делами

Преграды ставим на пути!

К высокому, прекрасному стремиться

Житейские дела мешают нам,

И если благ земных нам удалось добиться,

То блага высшие относим мы к мечтам.

Увы, теряем мы средь жизненных волнений

И чувства лучшие и цвет своих стремлений.

Едва фантазия отважно свой полет

К высокому и вечному направит, -

Она себе простора не найдет:

Её умолкнуть суета заставит.

Забота тайная тяжелою тоской

Нам сердце тяготит, и мучит нас кручиной,

И сокрушает нам и счастье и покой,

Являясь каждый день под новою личиной.

Нам страшно за семью, нам жаль детей, жены;

Пожара, яда мы страшимся в высшей мере;

Пред тем, что не грозит, дрожать обречены;

Еще не потеряв, мы плачем о потере.

Да, отрезвился я – не равен я богам!

Пора сказать «прости» безумным тем мечтам!

Во прахе я лежу, как жалкий червь, убитый

Пятою путника, и смятый и зарытый.

Да, я во прахе! Полки по стенам

Меня мучительно стесняют:

Дрянная ветошь, полусгнивший хлам

На них лежат и душу мне терзают.

Все пыльный сор да книги! Что мне в них?

И должен ли прочесть я эти сотни книг,

Чтоб убедиться в том, что в мире всё страдало

Всегда, как и теперь, и что счастливых мало?

Ты, череп, что в углу смеёшься надо мной,

Зубами белыми сверкая?

Когда-то, может быть, как я, владелец твой

Блуждал во тьме, рассвета ожидая!

Насмешливо глядит приборов целый строй,

Винты и рычаги, машины и колеса.

Пред дверью я стоял, за ключ надёжный свой

Считал вас… Ключ хитер, но всё же двери той

Не отопрёт замка, не разрешит вопроса!

При свете дня покрыта тайна мглой,

Природа свои покров не снимет перед нами,

Увы, чего не мог постигнуть ты душой

Не объяснить тебе винтом и рычагами!

Вот старый инструмент, не нужный мне торчит!

Когда-то с ним отец мой много повозился;

Вот этот свёрток здесь давным-давно лежит

И весь от лампы копотью покрылся.

Ах, лучше бы весь скарб я промотал скорей,

Чем вечно здесь потеть под гнётом мелочей!

Что дал тебе отец в наследное владенье,

Приобрети, чтоб им владеть вполне;

В чем пользы нет, то тягостно вдвойне,

А польза только в том, что даст тебе мгновенье.

Но что там за сосуд? Он мощно, как магнит,