— Оранжевый у роз не является коренным цветом, а представляет из себя смесь красного и розового различной яркости с желтым. До появления штамма «Пернация» оранжевых роз было очень и очень мало; все оранжевые, абрикосовые, коралловые розы, а также цвет «серна» переходят со временем в более или менее выраженный розовый, а некоторые приобретают совершенно чудный оттенок, известный под названием "бедро испуганной нимфы".
Лу Пикок сидел словно пораженный молнией.
— Нет, вы только послушайте!
— А что тебе известно про Карпентера? — задиристо надул щеки Гарри Баллард.
— Милфорд Карпентер, родился в Чикаго, в 1898 году, штат Илли…
— Ну хватит, хватит. Ты думаешь, я сильно им интересуюсь? Да он же красный, комми — и этим все сказано.
Но Фреда словно прорвало.
— В политической кампании успех зависит от целого ряда аспектов, как то: личность кандидата, выдвигаемая программа, отношение к нему прессы, экономические группировки, традиции конкретного региона, опросы общественного мнения…
— А я говорю он — красный! Карпентер — комми, — драчливо наступал Гарри.
Его опять остановил Лу.
— Но ты же сам за него голосовал на прошлых выборах, если мне память не…
— Я не голосовал! Ты понял?! — Гарри покраснел, лицо у него покрылось потом.
Фред Элдерман словно того и ждал.
— Запоминание определенных вещей в искаженном виде, извращение фактов есть свойство человеческой памяти, известное под определениями "патологическая склонность ко лжи" или «мифомания».
— Ты хочешь сказать, что я — лжец? Отвечай, Фред!
— Это явление отличается от обычной лжи тем, что говорящий и сам начинает верить в то, что он себе вообразил и…
Уже поздно ночью, когда они с Евой сидели вдвоем на кухне, она спросила:
— Откуда у тебя этот синяк под глазом? Ты дрался? И это в твои-то годы?
Но Фред посмотрел на жену так, что она сразу кинулась к холодильнику, достала лед и, усадив мужа к свету, приложила кусок к больному месту, а он, пока Ева это делала, рассказал, что произошло.
— Чего ты с ним связался? — ругалась она. — Ему бы только кулаки почесать, забияка чертов!
— Перестань, Ева. Он не виноват вовсе. Это я его оскорбил, потому что я уже не знаю, что говорю. У меня все… я окончательно запутался, Ева.
Посмотрев на сгорбившуюся фигуру мужа, она тяжело вздохнула.
— Когда же наконец этот доктор Бун хоть что-нибудь сделает?!
— Не знаю.
Час спустя, вопреки протестам супруги, Фред Элдерман отправился убираться в библиотеке, но как только он переступил порог огромного абонементного зала, дыхание у него перехватило и, сжимая виски руками, Фред опустился на одно колено и тяжело простонал:
— О Боже! Моя голова! Моя го-ло-ва!
Боль отпустила не скоро, да и то лишь после того, как он посидел довольно долго внизу под лестницей, тупо разглядывая кафельные плитки пола; голова кружилась, раскалывалась, и ощущение у Фреда Элдермана было такое, будто он этим вечером противостоял на ринге чемпиону мира по боксу в тяжелом весе среди профессионалов и выдержал по крайней мере раундов тридцать.
Утром пришел Фетлок. Артур Б. Фетлок, сорока двух лет, невысокий и крепко сбитый, возглавлял факультет психологии и, появившись в тот день у Элдерманов, был одет в просторный клетчатый плащ, а на голове у него красовалась шляпа с круглой плоской тульей и загнутыми кверху краями. Движения его дышали необыкновенной энергией, Фетлок не шел, а летел. Он вспрыгнул на крыльцо, перескочил через прогнившую доску и ударил пальцем по звонку.
Дверь открыла Ева.
— С кем имею честь?
Объяснив вкратце цель визита и не заметив даже, как испугалась хозяйка дома, услышав в чем он специализируется, Фетлок поспешил заверить, что пришел исключительно по настоянию доктора Буна, после чего Ева провела его к мужу, объясняя на ходу состояние Фреда:
— Приступ случился вчера ночью. Сегодня он еще не вставал.
— О-о? — удивился Артур Фетлок.
Когда Ева его представила и оставила с больным наедине, профессор Фетлок задал Фреду Элдерману целую серию быстрых вопросов. Фред отвечал, откинувшись на подушки; отвечал, как мог, конечно.
— Этот приступ, или удар, как именно он произошел?
— Не знаю, профессор. Я вошел в библиотеку и… как будто по голове меня стукнула бетонная глыба. Впрочем, постойте, точнее будет сказать не по голове, а в голову, в мозг.
— Поразительно. А эти знания, которые вы, по вашим словам, приобрели за последнее время… они увеличились, возросли? Я имею в виду с момента этого злосчастного визита в библиотеку?
— О, конечно, профессор. Я знаю больше, чем когда-либо.
Артур Фетлок мягко постукивал растопыренными пальцами рук друг о друга.
— Хорошо, проверим. Труд по лингвистике, автор Пей, стеллаж 9-Б, регистрационный номер 429-2. Процитируйте что-нибудь, пожалуйста.
В первое мгновение Фред отрешенно уставился перед собой, но уже в следующую секунду слова полились из него сами:
— Вначале Лейбниц выдвинул теорию, и он был в этом первым, согласно которой все языки произошли не от какого-то исторически известного источника, а появились как следствие прото-речи. В некотором смысле Лейбниц стал предшественником…