Фата Моргана. Зов далеких планет

Вечером того же четверга в доме царила удушающая жара из-за того, что окна были закрыты ставнями. Я решил ненадолго выйти наружу. На большой поляне, где стояла моя хижина, я не показывался недели две, и как только открыл дверь, мне в лицо ударила высокая трава. Ее толстые стебли возвышались над моей головой на несколько сантиметров. Воздух был плотен, почти вязок, я с трудом мог двигаться. Духота снаружи была еще больше, и я вернулся в хижину.

Вид гигантской травы, которая была выше молодой вишни, посаженной мной год назад, меня встревожил. Как могла трава так вырасти под палящими лучами солнца?

Сначала я отбрасывал единственное логическое объяснение, но потом был вынужден обратиться к нему: после каждого появления уменьшавшегося яйца моя хижина вместе со всем, что в ней находилось, так же уменьшалась. Мой дом и я сам будем становиться все меньше и меньше, пока наконец не исчезнем. Как это происходит, я не понимал и не знал, было ли яйцо существом или же механизмом, только мне вовсе не хотелось уменьшаться до бесконечности.

Я взял свою чековую книжку, надел костюм, который мне особенно нравился из-за своего легкого и красивого материала, и вышел наружу. Яйцо лопнуло в последний раз. Я усмехнулся; происходящее казалось смешным фарсом, потому что я собирался уйти.

Я прокладывал себе путь сквозь травяные джунгли. Дом вскоре исчез за зеленой завесой. Гараж, всегда представлявшийся мне кукольным домиком, теперь зарос угрожающей травяной чащобой. Мой автомобиль показался мне огромным автобусом с гигантской баранкой, которую я еле повернул. Я включил зажигание, мотор заработал. Мои руки и ноги оказались коротки, и вести автомобиль-автобус в город мне было очень тяжело; с большим трудом мне удалось одновременно управляться с баранкой и педалями газа, сцепления и тормоза.

В городе меня никто не хотел признавать. Директор банка, которому его служащие описали положение вещей, отобрал мою крошечную чековую книжку, которою предъявил ему грязный бородатый карлик.

Я был поставлен вне закона и вынужден был вернуться назад, к ожидающей меня судьбе. Я продолжал уменьшаться, точно повинуясь плану, родившемуся в чьем-то больном мозгу. Одинокий в замкнутом, распухшем мире, только в своем доме я еле мог надеяться на какую-то защиту.

Хотя моя прогулка длилась недолго, дом стал еще на несколько сантиметров ниже. Последнее яйцо вылупилось незадолго до моего приезда и теперь, как и раньше, лежало в своем гнездышке из разбитой скорлупы. Похоже, что этот таинственный процесс наконец остановился.

После моего возвращения процесс уменьшения тотчас же снова возобновился. Словно открываешь русскую матрешку, где одна куколка находится внутри другой. Тут я, наконец, осознал, что отрезан от остального мира, в котором родился, что пустился в путешествие, которого не предпринимал еще ни один человек. Я сжег за собой все мосты и предался одинокой оргии, гадая, что за фантастический конец меня ожидает.

Затем этот процесс изменил направление: яйца лопались во все возрастающем темпе, только теперь они увеличивались, в то время как я продолжал уменьшаться.

Иногда я открывал дверь убедиться, что меня все еще окружает это чудовищно изменившаяся трава, и каждый раз мой взгляд упирался в этот жуткий лес, в котором обитали насекомые невообразимых размеров.

Скорлупа яйца достигла размеров дома. Теперь она дала мне новый импульс. Она опрокинулась, повернувшись ко мне отверстием на тупом конце. Значит, она должна была стать моим миром.

Со звуком "плак!", словно ударил теннисный мячик, она лопнула и вывернулась наизнанку. Теперь мой дом превратился в перчатку, и я оказался внутри огромного яйцеобразного тела. Травянистый лес стал так огромен, что я не могу его разглядеть.

Мир вокруг меня — нечто огромное и овальное, а я теперь ничто. И я жду.

Причину этого безумного явления я, к сожалению, так никогда и не узнаю. Но это еще не конец.

Я нахожусь перед высокой стеной цвета слоновой кости, края которой исчезают в бесконечности. Мои ноги стоят на огромной молекуле, а позади — жуткая пустота.

И мощный удар сотрясает мой мир…

Матесон Ричард Книжный червь

Проснувшись в то утро, он заговорил по-французски. Никакого предупреждения не было. В четверть седьмого, как и обычно, прозвонил будильник и они с женой заворочались. Высунув из-под одеяла онемевшую во сне руку, Фред нажал на кнопку, и в комнате на некоторое время воцарилась тишина.

Затем Ева отбросила одеяло на середину кровати со своей стороны, он — со своей, и его тощие жилистые ноги свесились на пол.

— Bon matin,[17] — сказал он.

Последовала короткая пауза.

— Что? — спросила она.

— Je dis bon matin.[18]

Жена зашуршала ночной рубашкой и, повернув голову, посмотрела на Фреда.

— Что-что?

— Я всего лишь сказал «с добрым ут…»

Фред Элдерман непонимающе уставился на супругу.

— А что я сказал на самом деле? — он перешел на шепот.

— «Бонматен» или что-то в этом роде.

— Je dis bon matin. C'est un bon matin, n'est pas?[19]