Фарфоровая жизнь

– Ты хоть понимаешь, как дико это звучит? – Василиса засмеялась и, набрав полную лопатку еды, ссыпала ее в тарелку Тины. – Ешь давай, пока горячее, потом таблетку выпьешь, врач велел тебе после еды их принимать.

Тина понимала, что отказаться невозможно. Василиса очень старалась, и, надо отдать должное, пахнет блюдо отлично.

– Лиса, я бы от добавки не отказался. – Олег старался смотреть на Тину, он явно чувствовал себя скованно рядом с ней. – Уж больно вкусная штука.

Тина решила, что раз она когда-то ела даже филе рыбы фугу, то вряд ли отравится сейчас. Но вкус блюда оказался отличным, и Тина вдруг ощутила невероятный голод.

– Надо будет и мне как-то попробовать что-то приготовить… Но, скорее всего, из этого ничего не выйдет. – Тина решила, что молчать невежливо. – Очень вкусно, спасибо.

– Да не за что.

Василиса отлично видела терзания Тины, и они ее забавляли. Это же, если вдуматься, надо суметь дожить до тридцати с хвостиком лет и быть такой декоративной.

– Ладно, девки, поеду я. – Олег встал и снова с опаской покосился на Тину. – Вы не тревожьтесь, мадам, мы все упаковали в лучшем виде, доставим в целости, в месте хранения упакуем в пленку и силикагель, чтоб ни влага не достала, ни дерево не рассохлось, и посудка ваша вся целая будет, мы свое дело знаем. Вася, ключи от Лехиного гаража я Марковичу передам, а он тебе.

– Ладно. – Василиса чмокнула Олега в щеку. – Ты нас просто спас сейчас.

– Да ладно, там дела-то на час.

– Спасибо. – Тина понимала, что ей оказали услугу и денег не взяли, но не понимала почему. – Мне это очень важно.

– Обращайтесь, если что.

Олег вышел, и Василиса пошла за ним – проводить. Тина огляделась. На месте буфетов стояли два комода, принесенные сюда из других комнат. Словно так всегда и было, комната выглядела завершенной.

– Я подумала, что будет лучше, если никому и в голову не придет, что здесь стояло что-то другое. – Василиса принялась убирать со стола. – Сколько могут стоить эти твои буфеты и посуда?

– Все вместе где-то около двухсот пятидесяти тысяч.

– Долларов?!

– Нет, фунтов стерлингов. – Тина вздохнула. – Буфеты девятнадцатого века, фарфор – восемнадцатого и частично девятнадцатого. Там есть довольно редкие вещи, а особенно же сервизы, которые я собирала из разрозненных предметов. Здесь кувшин, там супницу, еще где-то – тарелки, иногда по одной находила на блошиных рынках, на аукционах, на гаражных распродажах – большей частью в самых неожиданных местах приходилось встретить нужный предмет. Это было не так дорого при покупке, но в целом если продавать, то теперь стоит немалых денег. Просто…

– Просто продавать ты не хочешь, хоть это и стоит четверть миллиона. – Василиса сгрузила посуду в посудомоечную машину. – Я могу это понять, но если встанет вопрос жизни и смерти, то нужно выбирать себя, а не тарелки. А тарелки потом наживешь другие.

– Ты права.

Тина понимала, что в словах Василисы есть здравый смысл, но мысль о том, что ей придется расстаться с предметами, которые доставляли ей столько радости и охотничьего азарта, приводила ее в расстройство. Слишком со многим в жизни ей пришлось расстаться.

– Никто не звонил?

– Нет. – Тина вздохнула. – Но если дело обстоит так, как сказал мне адвокат, то не за горами тот момент, когда…

У Тины зазвонил телефон. Она испуганно уставилась на него, номер был незнакомым.

– Слушаю вас.

Кто-то откашлялся, и потом голос, показавшийся Тине знакомым, произнес:

– Тина Евгеньевна, это Михаил Леонтьев.

Тина вспомнила хохочущего грубого мужлана с пронзительным недобрым взглядом и поморщилась. Разговаривать с ним не хотелось, особенно после беседы с адвокатом, но Тина понимала: разговор этот неизбежен, так что чем скорее он состоится, тем лучше. И сейчас Леонтьев сообщит ей о том, что дом отныне принадлежит фирме и ей пора убираться вон. И это будет настолько унизительно, что одна мысль об этом приводила Тину в отчаяние. Не потеря денег и дома, а унижение.

Но демонстрировать свое отчаяние грубому неандертальцу она не намеревалась.

– Слушаю вас.

Леонтьев снова откашлялся. Было такое ощущение, что ему вообще неловко говорить.

– Скажите, вы сейчас где находитесь?

– Михаил Владимирович, я не думаю, что должна отчитываться в этом. – Тина вспомнила, как Леонтьев хватал руками куриную ножку, и ее передернуло. – Вы что-то хотели?

– Дело в том, что… – Леонтьев снова закашлялся. – Дело в том, Тина, что если вы за границей, вам придется вернуться, вчера убили Семена.

– Я знаю. – Тина скорчила гримасу. – Я сама вызывала полицию.

Леонтьев умолк и только сопел в трубку.

– Что-то еще, Михаил Владимирович? – Тина понимала, что этот разговор странный, но делать нечего, он должен состояться. – Я не могу сказать, когда будут похороны, тело пока у полиции. Как только они будут готовы отдать его, я сообщу вам дату похорон.

Наконец к Леонтьеву вернулся дар речи.