Фараон – 4. Царь поневоле. Том 2

На этом совещание я закруглил и Танини принёс нам лёгкие закуски из сушеных фруктов и вина, которые мы стали поедать и запивая, уже спокойно делиться новостями. Рассказал я всем и про порванный иудеями договор, поскольку об этом мало кто знал, поэтому военачальники поняли, почему я был так категоричен недавно в своём нежелании верить кому-то здесь на слово. Все как один были возмущены подобным бесстыдством и нарушением клятв, данных перед лицом своих богов и согласились, что вынесенное мной суровое наказание соответствует совершённому проступку.

Отдыхали мы с военачальниками до самого вечера и только когда стало темно, мы, находясь уже в серьёзном подпитии разошлись.

* * *

Закончив, как мы и договорились все дела в Иерусалиме, который теперь только так все и называли, хотя это остался просто пустой город, населённый лишь стариками и животными, то есть теми, кто нам был не нужен и мы двинулись дальше. Победив три огромные армии, в которых было собрано почти всё здешнее взрослое население, весь дальнейший путь был прост и незатейлив. Подходя к почти любому городу, неважно чей он был: иудеев, амореев, иевусеев или хивеев, в девяносто процентах случаях, мы видели открытые ворота и приветственную делегацию на входе. Мои военачальники договаривались о выкупе, который город заплатит за то, что мы в него не войдём, взятие заложников из семей князей или самых влиятельных людей города, а также том, что все жители теперь становятся подданными Его величества Менхеперра с принесением личной клятвы. Всем заложникам гарантировалось предоставление в Египте образования, жилья, а также дальнейшее трудоустройство, так что некоторых детей нам отдавали даже чересчур охотно.

На остальное они соглашались также быстро, поскольку для тех, кто начинал задумываться, сумма выкупа стремительно начинала расти, поэтому получив согласие, я принимал клятвы на площади города и мы отправлялись дальше, никого не убивая, не насилуя и даже не грабя. Я был уверен, что те города, кто поступил подобным образом потом трижды благодарили богов за то, что они сделали правильный выбор, поскольку судьба тех, кто решил нам противостоять была крайне незавидной. В них после себя, мы не оставляли практически ничего кроме голых стен, словно огромная стая саранчи пожирая всё на своём пути, кроме камней.

С каждой неделей, что мы были здесь, всё чаще и чаще города соглашались на выкуп, выдачу заложников и принесение клятв и наш поход значительно ускорился. Наёмники служили нам дополнительной запугивающей силой, они весьма явно показывали всем, что будет, если мы уйдём, а их оставим с жителями, так что тяжёлых осад наподобие Иерусалимской, больше не было. Города с низкими стенами брались за одну ночную атаку, те же, куда с кошками было не подобраться, уступали нашим осадным башням и тарану.

Финикийские и иудейские купцы богатели на всём, что мы им отдавали на продажу, так что при каждой встрече они задаривали меня подарками, уговаривая выкинуть из нашей цепочки взаимодействия своих конкурентов. Причём иудеи, вели себя так, будто ничего между нашими народами не произошло, объясняя это тем, что те колена, что предали меня, к ним не имеют никакого отношения. Они в отличие от них свято блюдут все наши соглашения.

Я же, не только не согласился на эти уговоры, но сделал наоборот, допустив и других купцов, тех городов, что мне уже подчинились в торговые отношения с войском. Финикийцам и иудеям это разумеется не понравилось, а вот другим купцам, получившим доступ к живым египетским деньгам, которые с радостью принимались всеми в расчётах не только на Ханаане, но теперь и в Митанни, что они зубами вцепились во все контакты и старались доказать мне свою полезность. Караваны местных товаров нескончаемым потоком пошли к Нилу, откуда уходя на продажу уже в Египет.

Раньше свободной торговле сильно препятствовала вражда между всеми городами, которые могли убить и ограбить купцов из другого города, также весьма сильно мешали и хабиру, которые занимались грабежом и мародёрством в свободное от наёмничества время. Теперь же, на Ханаане, те кто раньше разбойничал, забились в норы и не отсвечивали, поскольку по моему приказу те же хабиру открыли охоту на всех своих бывших приятелей, с кем они раньше сотрудничали. Как посмеиваясь, говорили их вожди, по дорогам Ханаана теперь могла пройти девственница с золотым ожерельем на шее и никто не захотел бы её изнасиловать и ограбить. Хотя, конечно, может кто-то бы и захотел, но только один раз, поскольку едва узнав о происшествии, местные жители, уже прочувствовав на себе прелесть иметь над собой пусть пока и условную, но власть единого царя, тут же шли жаловаться в войско египтян на разбойников. Вскоре на место преступления выезжала орава диких хабиру, убивая причастных и не очень к этому событию лиц, просто имевших при себе оружие.