Фараон

— Ручаюсь жизнью, — ответил жрец. — Народ любит тебя, и его нетрудно поднять против сановных предателей… Солдаты послушны тебе, как ни одному из фараонов со времен Рамсеса Великого… Кто же может устоять против этих сил?.. А ко всему этому к услугам твоим будут финикияне и деньги — величайшая сила в мире.

Когда Самонту собрался уходить, фараон разрешил ему припасть к своим ногам и подарил тяжелую золотую цепь и запястье, украшенное сапфирами.

Не всякий вельможа удостаивался подобной милости за долгие годы службы.

Посещение Самонту и его обещания преисполнили сердце фараона новыми надеждами.

«Если бы только удалось добыть сокровища Лабиринта!..»

Ничтожной части их хватило бы на то, чтобы освободить знать от долгов финикиянам, улучшить жизнь крестьян и выкупить заложенные поместья фараона.

А какими сооружениями обогатилось бы государство!.. Да, богатства Лабиринта могли бы устранить все заботы. Ибо какой прок от того, что финикияне собирались предоставить Рамсесу большой заем? Заем надо будет когда-нибудь погасить с процентами или рано или поздно отдать в залог остальные царские поместья. Это могло только отсрочить разорение, но не предупредить его.

7

В половине месяца фаменот (январь) началась весна. Весь Египет зеленел всходами пшеницы, а на свежевспаханной земле сновали крестьяне, сеявшие люпин, бобы, фасоль и ячмень. В воздухе веяло ароматом померанцевых цветов. Вода почти совсем спала, и с каждым днем обнажались все новые и новые участки земли.

Приготовления к похоронам Осириса-Мери-Амон-Рамсеса были закончены. Освященная мумия фараона была уже заключена в белый футляр, верхняя часть которого точно воспроизводила черты покойного. Фараон, казалось, глядел своими эмалевыми глазами, и божественное лицо его выражало кроткую скорбь не о покинутом мире, а о людях, которым предстояло еще пережить страдания земной жизни. На голове у него был египетский чепец в белую и синюю полосу, на шее — нитки драгоценных камней; на груди — изображение человека, стоящего на коленях с распростертыми руками; на ногах — изображения богов, священных птиц и глаз, не принадлежащих никакому существу, а как будто смотрящих из пространства.

В таком виде останки царя покоились на драгоценном ложе в небольшом ящике из кедрового дерева, стенки которого были испещрены надписями, восхваляющими жизнь и подвиги покойного. Над телом парил чудесный ястреб с человеческой головой, а у ложа дежурил днем и ночью жрец, переодетый Анубисом, богом погребения, с головой шакала.

Кроме того, был приготовлен еще тяжелый базальтовый саркофаг, представляющий собою наружный гроб мумии. Этот саркофаг тоже имел формы и черты покойного фараона и был покрыт надписями и изображениями молящихся людей, священных птиц и скарабеев.

Семнадцатого фаменота мумию вместе с ящиком и саркофагом перенесли из «города мертвых» в царский дворец и установили в самом большом зале. Зал этот немедленно заполнили жрецы, поющие траурные гимны, представители знати и слуги покойного царя, особенно много было женщин умершего фараона, которые причитали так громко, что их вопли слышны были на другом берегу Нила.

— О господин!.. О господин наш!.. — взывали они. — Зачем ты покидаешь нас? Ты — такой прекрасный, такой добрый, так радушно беседовавший с нами… Почему ты теперь молчишь?.. Ведь ты нас любил, а теперь так далек от нас!

В это же время жрецы пели.

Хор первый. «Я — Тум, который один…»

Хор второй. «Я — Ра, первый в его лучах…»

Хор первый. «Я — бог, что сам себя создает…»

Хор второй. «И сам дает себе имя, и никто не удержит его среди богов…»

Хор первый. «Я знаю имя великого бога, который там…»

Хор второй. «Ибо я — великая птица Бенну[159], и я вижу все, что есть»[160].

После двух дней причитаний и молебствий к дворцу подъехала огромная колесница в виде ладьи. Ее края украшали бараньи головы и опахала из страусовых перьев, а над дорогим балдахином парил орел и блестела золотом змея — урей, символ власти фараона.

На эту колесницу возложили священную мумию, невзирая на упорное сопротивление придворных женщин. Одни из них хватались за гроб, другие заклинали жрецов, чтобы те не отнимали у них дорогого господина, третьи царапали лица и рвали на себе волосы, даже били людей, несших саркофаг. Крик стоял ужасный.

Наконец, колесница, приняв божественные останки, тронулась, окруженная толпами народа, растянувшимися на огромное расстояние от дворца до Нила. И здесь были люди, измазанные грязью, исцарапанные, в траурных повязках, вопившие нечеловеческими голосами. Согласно траурному ритуалу по всему пути были расставлены хоры.

Хор первый. «На Запад, в обитель Осириса, на Запад идешь ты — первый среди людей, ненавидевший ложь».

Хор второй. «На Запад! Не оживет уже человек, который так любил правду и ненавидел ложь».

Хор возничих. «На Запад, быки, везущие траурную колесницу, на Запад!.. Ваш господин следует за вами».

Хор третий. «На Запад, на Запад, в страну справедливых. Место, которое ты возлюбил, стонет и плачет по тебе».