Фантомный бес

Лаборатория Резерфорда носила имя того несравненного Генри Кавендиша, который еще в XVIII веке в тончайших опытах выяснил, из чего состоит воздух, открыв не только азот, но и ничтожные примеси. Лучшего места для физика-экспериментатора на земле не существует. А в голове у Лео такие замыслы! Но Резерфорд его понять не захотел. Уходя, Силард перекинулся несколькими словами с Петром Капицей, которого встречал прежде на конференциях. Физик из России был знаменит своими экспериментами со сверхсильными магнитными полями. Он рад был пообщаться с учеником Эйнштейна, некоторые задумки Силарда признал интересными, но в смысле трудоустройства дать советов не сумел. Он лишь рассказал, что в похожем направлении пытается работать другой русский физик, Георгий Гамов, поразительно талантливый, которого, смешно сказать, Резерфорд тоже не принял. И Гамов будто бы уехал в Америку.

— Если где-нибудь столкнетесь с ним, пообщайтесь.

— Непременно так и сделаю, — заверил его Силард.

— Уверен, польза будет обоюдной, — заключил Капица.

В некоторой задумчивости Лео Силард вернулся в Лондон, в снятую им квартирку при университетском колледже, и начал не торопясь составлять и рассылать по научным учреждениям свои резюме. Однако с ответом нигде не торопились. И тогда Силард вспомнил о патентном бюро. Благодаря возне с холодильной техникой (вместе с Эйнштейном несколько лет назад) он досконально изучил патентное дело. Ну а всякого рода технические придумки буквально сами лезут в голову. Почему бы не попробовать? Первое, что пришло ему на ум, — небьющееся, безопасное стекло для автомобиля. Ведь при аварии стекла в окошках, ветровое в особенности, разлетаются осколками, крупные из которых способны нанести серьезное ранение. А если при производстве стекла проклеивать его внутри тончайшей прозрачной пленкой органического происхождения? Тогда при ударе стекло будет лишь проминаться или рассыпаться на мелкие крошки (если его при этом особым способом прокалить). Что это за пленка, Лео, не слишком владеющий органической химией, еще и сам не знал. Но заявку составил фундаментально. К его удивлению, патент ему выдали без лишних вопросов. Он направился в стекольную фирму, которая производила в том числе и стекла для авто. Директор по технологиям внимательно прочитал патент и спросил, глянув поверх очков на изобретателя:

— Сколько вы хотите за эту бумагу?

— Сто пятьдесят фунтов, — сказал Силард, холодея от собственной наглости. Сумма эта представлялась ему огромной.

Директор смотрел на него с любопытством. Он мгновенно оценил изобретение и ждал, что изобретатель попросит не менее тысячи фунтов. Он даже приготовился к торговле. Однако этого не понадобилось.

— Мы покупаем ваш патент, — сказал он коротко.

За два месяца Силард удачно пристроил еще три патента и почувствовал себя состоятельным человеком, который уверенно смотрит в будущее. И тогда он вспомнил про Уэллса. Найти его телефон труда не составило.

— Лео, боже мой! — кричал Уэллс в трубку. — Я жду вас немедленно.

Уэллс обнял его как родного сына. Стол к обеду уже был накрыт. Трапезу вместе с ними разделила баронесса Будберг. Силард рад был видеть эту женщину, умную, слегка ироничную, с загадочным блеском добрых, внимательных глаз. С нею было легко. Все трое были настроены весело, много шутили и даже смеялись. Впрочем, когда речь заходила о Германии, и писатель, и физик начинали хмуриться. Лишь баронесса продолжала ворковать беспечно. Лишь однажды она вставила фразу:

— А, эти немцы… Никогда их не любила.

— Лео, дорогой мой, — поинтересовался Уэллс. — А как там, кстати, с нашим «Открытым заговором»? Вы помните наши замыслы?

— Дело движется, — весело сказал Силард. — Эйнштейн вступил в переписку с Фрейдом. Основатель психоанализа вроде дал согласие.

— Вроде или дал?

— Будем считать, что дал, — беспечно подтвердил Силард.

— Что ж, нас уже четверо. Уже кое-что. Я хотел было привлечь Максима Горького. Он тотчас бы согласился. Человек на редкость пылкий. Правдоискатель, каких поискать. Вот, баронесса подтвердит. Но он уехал в коммунистическую Россию. Боюсь, с концами.

— Вот как, — задумчиво сказал Силард. — Ну что ж…

— Мне еще приходит на ум Бертран Рассел. А больше никого не знаю во всем мире.

— Понимаю, — отозвался Силард. — Очень даже понимаю.

— Может быть, Ганди? Впрочем, могут ли пять-шесть человек свернуть с гибельного пути два миллиарда?

— Ну, если правильно нажать на главную точку…

— Главная точка? — удивился Уэллс. — Любопытная постановка вопроса. Но нет, мой юный друг, едва ли это возможно. Да и кто знает, где эта точка? — Уэллс грустно улыбнулся.

— Кстати, Лео, — встрепенулась баронесса. — Прочитали вы в итоге книжку Герберта про атомную войну? Или нет? Сознавайтесь.

— Простите меня, недотепу, — Силард даже слегка покраснел. — Но она мне в руки так и не попалась.

— Сейчас мы это исправим, — серьезно сказал Уэллс. — Мура, дорогая, вы же знаете, где она стоит?

— Еще бы! — сказала баронесса. — Словно специально готовила. Сейчас принесу.