Фантом памяти

- Не знаю, голубчик. Мне не дано знать. И вам тоже. Это - великая тайна матери. Любой матери, не только Анны. Лишь мать самым донышком своей души знает, даже не знает - только слегка чувствует, зачем ее ребенок появился на свет, какова его цель и что нужно сделать матери, чтобы эта цель реализовалась. В этом и есть великая тайна материнства. Только в этом, дорогой мой, и ни в чем другом. И соваться в эту тайну с прямолинейными нравоучениями непростительно.

* * *

В Бонне в вагон вошли несколько человек, но я увлеченно дописывал эпизод и взглянул на пассажиров только тогда, когда в динамике зазвучала немецкая речь, в которой мне удалось выделить слово "Кельн". Подъезжаем. Торопливо убрав в сумку блокнот, я допил остатки пива из банки и вышел в тамбур, поближе к двери.

При первом же взгляде на Кельнский собор сердце, как всегда, остановилось на мгновение и громко простонало: "Ах ты господи, какая же красота!" Удивительно, столько раз я бывал здесь, а привыкнуть не могу. Постояв на площади перед собором и вдоволь налюбовавшись изысканными очертаниями архитектурного памятника, я побрел в сторону Старого рынка. Наверняка в прошлом году я тоже туда ходил, люблю смотреть на памятник Гретхен. Сам-то памятник ничего особенного собой не представляет, но легенда о Гретхен и Яне мне ужасно нравилась, и каждый раз, глядя на обрюзгшую женскую фигуру, я испытывал одновременно злорадство и ощущение абсолютной справедливости происшедшего. Суть легенды состояла в том, что батрак по имени Ян влюбился в Гретхен, дочь зажиточного крестьянина. Гретхен, натуральное дело, глядела на своего поклонника свысока, да и папаша ее такой мезальянс вовсе не приветствовал. Тогда отчаявшийся добиться ответной любви и родительского благословения Ян завербовался в солдаты и ушел воевать. Воевал он до того успешно, храбро и самоотверженно, что дослужился до генерала. Времени эта карьера, надо полагать, заняла немало. И вот возмужавший Ян, в роскошном генеральском мундире и при сабле, является на родину, чтобы теперь уже на полном основании попросить руки высокомерной красавицы Гретхен. И что же он видит, несчастный? Сидит его ненаглядная Гретхен, сильно постаревшая, растолстевшая и унылая, на рынке и торгует сельхозпродукцией с папашиной фермы. Смотрит на нее бравый красавец-генерал и задает себе сакраментальный вопрос: оно ему надо? А в воздухе так и носится ответ: да пожалуй что, и не надо.

Очень мне эта история нравится, даже и не пойму чем, но нравится. От Старого рынка - к церкви Святого Мартина, где во дворе стоят металлические фигуры, выполненные в человеческий рост, - фольклорные герои Тюннес и Шель. Тюннес, в крестьянской одежде, без головного убора (верх неприличия по тем временам!), олицетворяет народную мудрость и здравый смысл, а пижонистый Шель, в котелке, смокинге и при "бабочке", являет собой образованного горожанина, высокомерного и утонченного интеллигента, почти сноба. Такие парочки есть в фольклоре многих народов и даже на современной эстраде, у нас, например, чем-то вроде Тюннеса и Шеля были в свое время Тарапунька и Штепсель, а позже - Карцев и Ильченко.