Фантом

— Это значит, что Иуда — не внешняя сила, а твое собственное внутреннее Эго.

Я бессильно топнул по мокрым доскам пирса, и вместе с брызгами от удара исчез в волнующемся океане мой загадочный, так и не назвавшийся ночной друг.

Случись вам проснуться среди ночи не от звуков грома, не от плача за стеной или стука в дверь, а просто распахнув, именно распахнув глаза, не откажите себе в удовольствии, покинув душные стены милого дома, не теряя при этом ни секунды, отправиться на поиски самого себя (так, по крайней мере, он будет утверждать) в обличье нахального недоростка, предпочитающего прогуливаться в поздний час нагишом. Водятся такие персонажи не только на старых полусгнивших пирсах, а в принципе на всей территории под названием «вне себя».

Перелистывая страницу

А вот бы прямо сейчас взять да и заглянуть в библиотеку, знаете, такую сельскую, неприметную, с перекошенным крылечком, что держится на честном слове, отчаянно вцепившись дряхлыми ступенями в два столба, краска на которых облупилась еще во младенчестве вашей бабушки, а выпавшие от истощения внутреннего и удивления искреннего на происходящее сучки оставили в обтесанных телах «незаживающие раны», куда набиваются по весне древесные черви и прочие мелкие букашки пережидать непогоду и пребывают там, в комфорте и спокойствии, ровно до посещения книгохранилища вездесущими поползнями, пронырливыми и голодными.

Оставив за спиной вовсю скрипящую и безбожно шатающуюся конструкцию входной группы, оказываешься на миг в узком темном предбаннике, и пока входная дверь, вооруженная ржавой, но все еще могучей пружиной, не лишила гостя последних солнечных лучей, скорее толкаешь беленую филенчатую створку, попадая в храм кожаных переплетов, «бумажных сундуков», набитых истиной и фантазией, с едва уловимым запахом канцелярского клея во главе с хранителем сих несметных богатств в пуховом платке на плечах поверх пошитого вашей прабабкой платья из крепдешина и очках, более напоминающих иллюминаторы глубоководного аппарата.

— Слушаю, — коротко приветствует хранитель, глядя на «пришельца» строго и придирчиво, но с интересом. И в этот критический, а возможно даже и трагический, но крайне ответственный момент истории мироздания, пошарив глазами по ближайшей полке, вы, хвала Небесам, находите то, что нужно.

— Эту, — гордо тычете пальцем в увесистый фолиант, на коем красуется ни много ни мало «Мир».

И «батискаф» с пуховым платком, потеплев взглядом и крякнув от удовольствия, перемешанного с удовлетворением, потянувшись за книгой, дрогнувшим голосом произносит:

— Так и знала.

С трепетом, а как же иначе, и не без усилия поднимаете плотную, обтянутую воловьей кожей и проклепанную медью по углам обложку, и первая фраза поражает воображение своей узнаваемостью: «В начале было Слово…».

— Нет-нет, — ворчит хранитель, взирая через стекла такой толщины, что и вправду могут выдержать погружение в Марианскую впадину, на вашу реакцию, — ищите в указателе главу «Я».

Через некоторое время, недоверчиво поводя пальцем по строчкам оглавления, занимающего чуть ли не большую часть книги, вы находите искомое на странице… полностью совпадающей с датой вашего рождения, и уже готовы открыть нужную страницу…

Вот тут-то и возникает, за высоким бюро, как за горой, посредством дальнейшего отражения звуковой волны от великого множества чужих сочинений, прямо в вашей голове скрипучий голос странной тетки в платке от прабабки:

— Перевернув страницу, мы пытаемся найти Истину на белом листе, начинаем заполнять пустоту новым (повторным) поиском, а Истина, познанная, оплаченная страданиями и ошибками, осталась между строк «отвергнутого», позабытого текста.

Думаете, показалось, пары нафталина и мелкие, путающиеся перед глазами буквы погрузили вас в сомнамбулическое состояние, сопровождаемое видениями и «голосами»?

Вовсе нет, хранитель, поправив платок на плечах и линзы-иллюминаторы на носу, продолжает настойчиво бубнить:

— Так проявляет себя Матрица Реинкарнации. Новое воплощение — новая, девственная дорога для сознания.

— Зачем, Господи, подвергаешь душу подобному испытанию? — неожиданно слышите вы себя. — Разве зачеркивает следующий шаг заслуги предыдущего, а день наступивший умаляет груз вчерашнего?

Ого, да вы, сами не замечая, вступили в полемику с более подготовленным оппонентом. Держитесь, пощады не будет, «батискаф», сверкнув иллюминаторами, грозно отрывается от веками придавленного стула.

— Для чего Создатель определил цепь повторений, шаг за шагом, воплощение за воплощением, при этом обнуляя в проявленном плане «наработки» предыдущих «актов»? В этом твой вопрос?

Чувствуете, как задрожали колени? Обитатели книгохранилищ — существа грамотные, начитанные, но нелюдимые вследствие постоянно уменьшающегося потока посетителей, и оттого грозные и неприветливые. Взгляд хранителя придавил каменной плитой, на коей значилось «Он смел не доверять мне», и обездвижил напрочь, а «батискаф», убедившись в достигнутом эффекте, как ни в чем не бывало продолжил: