Фантастическое путешествие II

Конев указал рукой на большой светящийся оранжевый круг и сказал:

— Они используют волокнооптические методы, чтобы осветить кончик иглы. Грот сказал, что мы не сможем пропустить ее.

— Но мы пропустили ее, — откликнулся Моррисон. — Мы смотрим на нее, но мы не в ней. Чтобы попасть туда, нам нужно развернуться, а это значит, что Дежневу придется разобрать связь.

— Бесполезно, — сказал Дежнев. — Энергии хватило бы еще секунд на сорок пять, но начать движение с нуля нельзя.

— И что же теперь? — Моррисон вновь был на грани истерики.

— Ну что ж, теперь они будут двигаться к нам, — ответил Конев. — На том конце иглы есть кое-какой интеллект. Аркадий, скажи им, чтобы они медленно приблизились к нам.

Оранжевый круг начал увеличиваться, постепенно превращаясь в эллипс.

Моррисон выдохнул:

— Они опять пропустят нас.

Конев ничего не ответил, но перегнулся через Дежнева, чтобы самому связаться с Гротом. На какой-то момент оранжевый эллипс еще больше вытянулся, но после резкого окрика Конева вновь превратился в круг. Игла была теперь совершенно рядом и была направлена на них. Неожиданно все вокруг пришло в движение. Неясные очертания эритроцитов и случайных лейкоцитов задвигались в на-: правлении иглы. Корабль двинулся вместе с ними.

Моррисон видел, как оранжевый круг надвинулся на них и внезапно исчез. Конев сказал с мрачным удовлетворением:

— Они всосали нас. Так что теперь мы в безопасности. Грот обо всем позаботится.

78.

Моррисон сделал все, чтобы прогнать мысли, чтобы отключиться от происходящего. Будет ли он возвращен в нормальный мир или ему суждено провести остаток своих дней в пробирке — от негр ничего не зависит.

Он закрыл глаза и попытался ни на что не обращать внимания, даже на биение сердца. В какой-то момент он ощутил легкое прикосновение к своей левой руке.

Это, наверное, была Калныня. Моррисон медленно убрал руку, словно говоря: «Не сейчас».

Через некоторое время он услышал слова Барановой:

— Аркадий, передай им, пусть эвакуируют Сектор С.

Моррисон невольно задумался, будет ли проведена эвакуация.

Сам бы он эвакуировался и без приказа, но там могли оказаться безумцы, готовые отдать все, лишь бы оказаться рядом при возвращении первого экипажа, исследовавшего живое тело. «Будет что рассказать внукам», — усмехнулся он.

«А что происходит с такими людьми, — задумался он, — если у них не оказывается внуков, если они умирают слишком молодыми, чтобы увидеть их, или если...»

Смутно он осознавал, что намеренно погружается в эту философию. Нельзя не думать абсолютно ни о чем, особенно если ты провел большую часть жизни в размышлениях, но можно думать о чем-нибудь незначительном. В конце концов, на свете столько всего, что...

Он, должно быть, уснул. Он никогда бы не подумал, что может быть таким хладнокровным. Но это не было хладнокровием.

Это — усталость, спад напряжения, чувство, что кто-то другой, а не он, будет принимать решение. И; возможно (хотя он не хотел признавать это), нагрузка была слишком велика для него, и он просто отключился.

Он вновь почувствовал легкое прикосновение к руке, пошевелился, открыл глаза. Слишком яркий и слишком обычный свет заставил его быстро заморгать, на глазах появились слезы.

На него смотрела Калныня:

Просыпайтесь, Альберт.

Он вытер глаза, начиная осознавать окружающее, и спросил:

— Мы вернулись?

Вернулись. Все в порядке. Мы в безопасности и ждем, пока вы придете в себя. Вы ближе всех к двери.

Моррисон оглянулся на открытую дверь, попытался приподняться и рухнул в кресло:

— Я слишком тяжел.

Калныня ответила:

— Я знаю. У меня такое ощущение, что я — слон. Не спешите, а я помогу вам.

— Нет, нет, все в порядке, — он отстранил ее.

Комната была заполнена людьми. Он видел чужие лица, наблюдающие за ним, улыбающиеся ему. Моррисон не хотел, чтобы они видели, как молодая советская женщина помогает американцу встать на ноги.

Медленно, слегка покачиваясь, он поднялся и очень осторожно направился к двери. Несколько рук тут же подхватили его, не обращая внимания на его слова: «Все в порядке. Мне не нужна помощь».

Внезапно он резко произнес:

— Подождите.

Перед тем, как ступить на землю, он обернулся и нашел взгляд Калныни.

— Что случилось? — спросила она.

Он ответил:

— Мне просто захотелось последний раз взглянуть на корабль, потому что вряд ли я когда-нибудь еще увижу его.

Моррисон с облегчением заметил, что сойти на землю помогали не только ему, но и всем членам экипажа. Казалось, все идет к импровизированному празднику, но Баранова сделала шаг вперед (она выглядела очень взволнованной) и сказала:

— Товарищи, я уверена, у нас еще будет время для торжеств, но сейчас мы просто не в состоянии присоединиться к вам. Нам нужно отдохнуть и прийти в себя после трудного испытания.

Ее слова были встречены приветственными криками. И только Дежнев сохранил присутствие духа. Он взял стакан с какой-то прозрачной жидкостью, водой или водкой. Что касается Моррисона, то у него не было никаких сомнений в содержимом стакана. Широкая улыбка на влажном лице Дежнева подтверждала его догадку.

Моррисон спросил у Калныни:

— Сколько прошло времени?