Фантастическое путешествие II

Моррисон плотно вжался в сиденье, подготавливая себя к главному. Но ничего не почувствовал, однако заметил, что круг, четко видимый ранее, становится все более размытым и словно медленно удаляется.. Наконец он пропал.

— Мы движемся? — машинально спросил он. Это был вопрос, от которого он не мог удержаться, несмотря на то, что ответ был ясен.

— Да, — сказала Калныня, — и при этом не тратим энергии, не пробиваемся сквозь молекулы воды. Внутри иглы нас несет поток, который приводится в движение давлением цилиндра шприца.

Моррисон считал про себя. Так ему лучше удавалось занять свои мысли, чем следить за секундной стрелкой часов.

Досчитав до ста, он спросил:

— Сколько времени нужно для этого?

— Нужно для чего? — переспросила Калныня.

— Для того, чтобы попасть в ток крови? — ответил Дежнев. — Несколько минут. Они перемещают нас очень медленно на случай возникновения микроволнений среды. Как говорил мой отец: «Тише едешь — дальше будешь!»

— Мы все еще подвергаемся минимизации? — со вздохом спросил Моррисон.

Стоя за ним, Баранова ответила:

— Нет, мы уже уменьшились до клеточного уровня. Этого достаточно.

Моррисон весьма удивился, заметив, что его бьет дрожь. После всего, что произошло, появилось столько нового для обдумывания, что для страха просто не осталось места. Страха не было. Во всяком случае, острого. Тем не менее, он продолжал дрожать.

Он попытался расслабиться. Но для этого требовалась не только воля, но и гравитация, так что попытка была бесполезной. Он просто закрыл глаза, замедлил дыхание. И попытался тихонько напеть мелодию Девятой симфонии Бетховена.

Наконец, он почувствовал себя в состоянии говорить.

— Извините, — пробормотал он, — кажется, я здорово дрожал.

Дежнев встрепенулся:

— Ага! А я-то все думаю, кто же первый признается?

— Это не вы дрожите, Альберт, — сказала Баранова. — Мы все чувствуем легкую дрожь. Это корабль.

Моррисон сразу же отреагировал:

— С ним что-то случилось?

— Нет, это связано с его теперешним размером. Корабль настолько мал, что на него действует даже броуновское движение. Вы знаете, что это такое?

Это был чисто риторический, формальный вопрос. Поверив, что выпускник физического факультета знает о броуновском движении, она оставила Моррисона в покое. Моррисон же вдруг обнаружил, что в уме пытается изложить свою концепцию броуновской теории.

Каждый объект, погруженный в жидкость, со всех сторон подвергается ударам атомов или молекул. Эти частички сталкиваются беспорядочно, но эта беспорядочность настолько незаметна из-за малого размера частиц в сравнении с телом, что не порождает заметного эффекта.

Если же объект уменьшится, эффект от броуновского движения станет заметнее, потому что все меньшее и меньшее количество частиц будет ударяться о него в единицу времени:

Корабль был сейчас достаточно мал, чтобы реагировать на беспорядочные толчки частиц и летать из стороны в сторону. А легкое движение и создавало эффект дрожания.

— Да, мне следовало раньше подумать об этом, — сказал Моррисон. •— Дрожание будет возрастать при дальнейшем уменьшении.

— Безусловно нет, — возразила Баранова, — появятся другие, противодействующие эффекты.

— Я не знаю ни одного, — насупившись, пробормотал Моррисон.

— И тем не менее, они появятся...

— Оставь это теории, — нарочно благочестивым тоном посоветовал Дежнев, — теории известно все.

Моррисон заметил:

— Думаю, эта вибрация может вызвать морскую болезнь.

— Конечно, может, — сказала Баранова, — но против нее имеется специальный химический препарат, сходный с тем, который используют космонавты. Нам ввели его.

— А мне — нет, — мрачно заметил Моррисон. — Мне не только не ввели его, но даже не предупредили об этом.

— Мы старались давать как можно меньше информации о всех неудобствах и опасностях для вашего же спокойствия, Альберт. Что же касается препарата, то вы приняли его за завтраком. Как вы себя чувствуете?

Моррисон, который от этих разговоров о морской болезни уже начал чувствовать легкие позывы к рвоте, решил, что чувствует себя прекрасно. Изумившись, он подумал, что сейчас мозг легко подчиняет себе тело. Он тихо сказал:

— Терпимо.

— Хорошо, — констатировала Баранова, — потому что мы уже находимся в токе крови академика Шапирова.

38.

Моррисон всматривался в прозрачную стену корабля. Кровь? Он ожидал увидеть нечто красное. И что же? Он даже слегка прищурился, но не разглядел ничего. Даже света прожектора. Вот так же он мог ничего не увидеть, находясь в лодке, дрейфующей на спокойной поверхности озера в темную безлунную ночь.

Неожиданно он подумал о другом. Строго говоря, свет внутри корабля имел длину волн гамма-лучей. Хотя такая длина являлась результатом минимизации обычного видимого света, для минимизированной в такой же степени сетчатки глаз эти волны внутри корабля все же являлись световыми и имели их свойства.