Фамильяр и ночница

Неожиданно перед колдуньей возник огромный ворон — он так раскинул черные крылья, что они почти касались стен. Его глаза пристально на нее смотрели и мерцали злобным огнем, острый клюв приоткрылся и до слуха Даны донесся глухой скрипучий возглас. Не похожий на обычные вороньи голоса, но уж точно не человеческий.

Колдунья беспомощно глянула в окно — за ним светилась огромная равнодушная луна и холодный город в ее свете лежал как на ладони. Выпорхнуть из него не представлялось возможным, вдобавок на подоконнике сидела большая белая сова. Ее круглые желтые глаза уставились на Дану, и как показалось той, она по-человечески лукаво и недобро щурилась. Короткий загнутый клюв блестел словно лакированный, когти походили на рыболовные крюки. Сова тоже расправила крылья, отливающие жемчужным блеском, будто преградила Дане последний путь к отступлению.

«Ульника…» — пронеслось в голове у колдуньи, когда сознание уже мутнело от боли и страха. Инстинкт подсказывал, что именно это слово нужно выхватить и унести с собой в живой мир из сонного ада. Но что это? Имя? Место? Заклинание? На размышления сил уже не хватило, а затем Дана с ужасом поняла, что вновь преображается. Шерсть исчезла с ее тела, крылья рассыпались в труху и она стояла беззащитной и неприкрытой. Теперь пирующие заметили ее и хищно разглядывали, подмигивали, облизывались отпускали какие-то шутки.

Она уже не видела, кто первым дернул ее за волосы, толкнул в спину, грубо распластал на столе, так что лицо и грудь упирались в дерево и она даже не могла нормально дышать. Лишь изредка из горла вырывались сдавленные рыдания. Ее будто разрывали на куски и покрывали зловонной слизью животных касаний и насмешливых взглядов. Когда-то Дана слышала от сельских баб, что насилие легче пережить, если отрешиться от всего. Да и чем, если подумать, это страшнее, чем рутинный долг перед мужем?

Но сейчас девушка отчетливо понимала, как же все это далеко от правды. Сладострастие этих скотов не шло ни в какое сравнение с чувственностью Рикхарда — уверенной, мужественной, прямой, но бережной и заботливой. И она никак не могла утешиться, представив его на месте насильников.

Раскатистый рев, и не человечий, и не звериный, раздался за спиной девушки, ужас вконец сковал и безвольные руки, и измученные больными судорогами ноги. Перед глазами мелькнул огромный белый силуэт, колышущийся в воздухе, и девушка разглядела черную голову с пламенем, вырывающимся из глазниц и пасти.

«Мара! — сообразила колдунья, — одна из хозяек междумирья, проводница душ, завершивших земной путь. Впрочем, чему же тут удивляться? Пиршественный стол — лучший алтарь для обрядов в ее честь, хоть в захудалом трактире, хоть в богатом ресторане. Люди ведь не желают уходить тихо и мирно, как листва по осени, им хочется пожирать без всякой меры и ни за что не платить — за хмель, за безумные выходки, за подлости и сломанные судьбы. Только она и заберет соизмеримую плату, но лишь когда сочтет нужным».

Дана не сразу осознала, что уже проснулась. Потянувшись, она по-настоящему застонала от боли в затылке и затекшем теле.

— Что такое, девочка? — донесся до нее встревоженный голос Рикхарда, который смотрел на нее снизу, устроившись на тюфяке, постеленном на полу. От удивления Дана даже забыла о боли и неловко улыбнулась.

— Ты что же, здесь ночевал? — спросила она, закусив губу. — Постой, а ты вообще спишь? Раньше я об этом не думала, а потом…

— Знаю, мы с тобой толком и не провели вместе ни одной ночи, — ответил Рикхард и тоже улыбнулся, заметив ее оживление. — Конечно, мы иногда спим, хотя для восстановления сил нам хватает и двух-трех часов. Но сегодня я спал дольше обычного: очень уж тяжелый день выдался.

— Сколько же я так лежала?

— Еще двое суток, но не просто лежала, а порой металась в страшном жару. Но сейчас, как я вижу, черная дрянь из тебя выходит, и скоро ты будешь совсем здорова.

— И ты меня выхаживал?

— Я просто делился с тобой собственной силой, — мягко сказал Рикхард, — никакой особой заслуги в этом нет. Кроме того, я разбираюсь в травах: смертельный недуг они редко исцеляют, но в таких недомоганиях, как у тебя, просто надо помочь телу и рассудку, подбодрить, дальше они справятся сами.

Однако Дана внимательно всмотрелась в его лицо, уже почти серое, и даже фиолетовый оттенок глаз поблек. Она вдруг поняла, что магическая сила не дается духам-хранителям из рога изобилия, они тоже подвластны усталости, голоду и даже страху, тревоге не только за свою, но и чужую жизнь.

— Ну, если ты достаточно окрепла, давай выпьем чаю, а горничная тем временем перестелит кровать, — предложил Рикхард. — И не волнуйся насчет празднества: до него еще два дня. За это время мне стоит обучить тебя защите от злых чар.

Дана кивнула, все еще отходя от ночного кошмара. Лесовик протер ей лицо полотенцем, смоченным в каком-то травяном настое, помог одеться и проводил в столовую, где Ярослава вместе с горничной накрыли на стол к чаю. Сегодня хозяйка гостиницы, как показалось Дане, выглядела чуть бодрее и спокойнее.