Фальшивая жизнь

– Ой, не знаю, что и делать. – Начальница устало вздохнула и совсем по-детски шмыгнула носом. – Не знаю…

– Начальству вашему сообщите.

– Ой! Точно!

– С детьми проведите собрание. Успокойте. Понимаю, что трудно, – покачал головой опер. – Ну, а судьба станции от вашего начальства зависит. И еще от родителей.

– Боюсь, не разрешат закрыть. – Анна Сергеевна скорбно поджала губы. – Отрапортовали уже, отчитались… А случится что с детьми – меня виноватой сделают.

– Ничего больше не случится! – повысил голос Игнат. – Сейчас тут такая суета начнется! Наша милицейская работа. Дело-то не шуточное – всю округу на ноги поставим. Если и есть рядом злоумышленник – так испугается, затаится… Коли он сейчас вообще здесь, в чем я лично сильно сомневаюсь.

– Ох, Игнат Степанович, успокоил. – Вздохнув, начальница неожиданно улыбнулась – красивая и еще достаточно молодая женщина, задерганная работой и этим вот жутким случаем. Кстати, сейчас она забыла пристегнуть шиньон, стояла бледная с распущенными волосами…

– Капли какие-нибудь выпейте, – посоветовал милиционер. – Ну, от нервов. Есть?

– Да есть. Ой, надо Тае оставить… и Елене Сергеевне – они к ужину с детьми придут, а тут… это!

– Да я увезу уже. До мотоцикла с ребятами вон дотащим.

– Ой! А мы тут одни…

– Дорожкина вам оставлю. Скоро вернется, уж пора бы…

Дорожкин вернулся не один – с Гольцовым. Подвез по пути. Узнав про новый труп, озаботился:

– Деревенских опросим. Ну, и юннатов этих…

– Юннатов – разве что по аспиранту, – негромко предостерег Игнат. – Девчонку еще до них… Валя сказала.

– Личность бы установить. – Участковый покачал головой. – По лицу, увы, вряд ли…

– Хотя бы по одежде: платье-то вон, нарядное! Такое не на каждый день – на выход надевают. И вон еще, лодочки… А сумки нет!

– Забарахолили сумку. И часики, верно, были…

– Серег тоже нет – из ушей вырвали.

– Ограбление?

– Похоже… – Ревякин тихонько рассуждал вслух. – Может, и снасильничать хотел, она вырвалась, догнал и – ножом… Валь! Ты со мной в город?

– Конечно. – Докторша повела плечом. – Прямо к Варфоломеичу, в морг, ты же труп повезешь?

– Так я о том и…

– Ох, Игнат, Игнат, я все-таки врач, не забывай!

– Да уж…

– И вот еще что… – Подойдя к милиционерам, Валентина оглянулась по сторонам и понизила голос: – Насчет удара… Понимаете, у меня такое впечатление, что погибшую на нож насадили. Слишком четко все! Ну, выскочили, дернули за руку и – на нож. Сразу! Никаких разговоров и прочего…

– То есть за ней специально следили, выслеживали… – задумчиво протянул Дорожкин. – В сумочке, верно, деньги были… И серьги ценные, и золотые часы – какая-нибудь плоская «Заря»… А, Игнат? Надо местных шерстить, опрашивать. Того же Гольцова.

– Да! – Игнат вскинул голову. – Кстати! Давай-ка его сюда…

Взглянув на труп, Гольцов скривился:

– Господи… Кто ж ее так? Да тут уж вряд ли… Лицо вон, все черное… Не, не узнать…

– А платье? Платье-то приметное!

– Начальник! Я на баб, а не на платья ихние смотрю. Про платье вы лучше баб и спрашивайте.

– Ладно, свободен… пока… А вот тут он прав, – отпустив Гольцова, задумчиво протянул опер. – Как говорят французы, шерше ля фам. Ищите женщину!

– Судя по всему, она в Рябой Порог шла.

– Или из Рябого. Но точно не на огород или там… на рыбалку. Одета-то как… Неужто такое платье, да не заприметили… Черт, вот прямо бы сейчас кого из Рябого Порога…

– Так продавщицу можно, Галю… – вдруг вспомнил Дорожкин. – Я сейчас с Катей и съезжу. Катя ее знает, уговорит. Рябой Порог… Подожди-подожди… К нам в дежурку одна гражданка обращалась – Воропаева, как раз оттуда. С неделю где-то назад… Дочь у нее пропала!

– Та-ак!

– Говорит, уехала в Ленинград – и ни слуху ни духу. Не звонила даже. Мы запрос отправили… Пока ничего.

– Ну, деревенские вообще по межгороду звонить не любят. Больше – письмами. Ну, а если что срочное – телеграмму… В общем, вот что Игорь, давай-ка эту Воропаеву сюда.

– А если…

– Если дома не застанешь, оставь повестку.

Анна Ильинична Воропаева оказалась дома. Привезли. Пропавшую дочь она узнала сразу.

– Платье… ее… Настена-а, доченька… А-а…

Дорожкин поспешно увез женщину обратно.

– Понимаете, сначала надо тело в морг, потом – хоронить.

– Заберу! Сейчас заберу! Отдайте…

– Да нельзя же так!

Вернувшись с хмурым лицом, участковый протянул Ревякину список:

– Вот что было при ней… Едва ведь разговорил!

– Понятно. Так… Сумочка… – вполголоса зачитал Игнат. – Ага! Бежевая, из искусственной кожи, куплена здесь же, в местном сельпо, за пять рублей восемьдесят копеек.

– Дешевенькая…

– Ага… В сумочке документы – паспорт, и в кошельке – двадцать два рубля денег. Еще серьги, пластмассовые, модные, по шесть рублей… Часики «Эра». Воропаева говорит: отдали где-то рублей двадцать…

– Недорого.

– Да уж. – Ревякин поднял глаза. – Это что же, получается, девчонку за дешевые часы убили?

– Кому и это – деньги.

– Так-то оно так… Ладно. Поглядим. Чувствую, скоро пришлют прокурорского.

– Пропал мой отгул.

* * *