Fallout Fantasy (СИ)

И когда палач потянулся к рычагу машины, намереваясь привести ее в действие, из толпы, свистя в воздухе, вылетел длинный кинжал и вонзился в его уродливый череп. Пробив трухлявые кости насквозь, клинок с отчетливым металлическим звуком дзенькнул острием о поверхность машины, и палач, повиснув на рычаге, сполз на землю. Рычаг заскрежетал, и паровой двигатель привел в действие конвейер. Зубья в чреве машины завращались, жернова застучали, и кричащий сверток медленно пополз в заляпанный кровью зев.

Черный человек был вне себя от ярости. Судьба посмела шутить с ним? Этому не бывать! Он не обращал внимания на кинувшихся к нему со всех сторон жителей города. Они ковыляли, ползли, карачились и извивались, пытаясь окружить его, задавить массой своих уродливых тел, задушить и разорвать на части своим примитивным оружием. Черный человек лишь сжал свои ладони в жесткие кулаки, и по всему его бронированному телу прошла судорога. Взрезая одежду, на его запястьях, бедрах, щиколотках и плечах с лязгом появлялись острые лезвия - части его самого, облаченного в панцирь из гибкой брони совершенного воина. Он превратился в молоха, ощетинившегося стальными шипами. Лишь стоило ему волчком закружиться посреди наседающей толпы, как ошметки отсеченного мяса засыпали землю у его ног, погрузившись в лужи крови. Каждый рубящий удар руки вспарывал, дробил и расчленял тела нападавших. Словно сквозь масло, не ведая ни малейшего сопротивления, Черный человек несся к пыхтящей машине, оставляя позади себя корчащуюся и стонущую тропу покалеченных.

Оказавшись возле машины, он понял, что уже не успевает ни дотянуться до рычага, ни освободить ребенка от сдерживающих его кожаных ремней. Мальчик повернул к нему свое лицо и время вдруг застыло. Их взгляды встретились. Глаза ребенка, поначалу показавшиеся совершенно пустыми, внезапно протаяли осмысленной глубиной и засияли непостижимой мудростью. Этот взгляд добрался лучом света до самых темных глубин черной души. Он шарил внутри, касаясь боли, страха, ненависти и ужаса. Уцепиться было не за что. Добродетели не было в этом сосредоточении зла.

- Так зачем же ты это делаешь? - вопрошали глаза. - Чего ты хочешь? Зачем ты живешь, какова цель твоего бытия?

Черный человек не смог ответить на эти вопросы, и время вновь понеслось вскачь. Жернова избавились от сковывающего их ступора и с удвоенной энергией принялись со свистом кромсать воздух, все ближе подбираясь к ребенку. Черный человек попытался отвести свои глаза от детских глаз и не смог. Его оправленная в металл рука поднялась и стремглав погрузилась в зев с мечущимися ножами. С дикий скрежетом ножи принялись кромсать металл, сминать и раздирать его на части, рассекая скрытую под ним плоть до самой кости. Черный человек дернулся, и вот уже все его предплечье оказалось внутри машины. Жернова изжевали обрубок его руки, а он все еще неотрывно смотрел в глаза ребенка, не помышляя о боли. А была ли боль? Чуткий автомат, вживленный в его тело, впрыскивал в кровь все новые дозы наркотика, но они вытекали вместе с потоком крови. Перемолотая рука перестала быть единым целым, и зубья вгрызлись в плечо, наткнулись на титан имплантанта, заскрипели в напряжении и, сдавшись перед твердостью этого металла, заклинили. Машина в бессильной злобе запыхтела, исходя паром и разбрасывая из топки снопы искр. Натужно заскрипели муфты, приводные ремни лопнули и бесконечный утробный скрежет возвестил о кончине адского механизма.

Глаза ребенка внезапно сверкнули огоньками, а на детском личике расцвела улыбка, как будто сам Господь поманил Черного человека в неведомую даль. Покрытое шрамами лицо дернулось, наверное, впервые пытаясь воспроизвести чуждую самой его природе частичку доброты, но и только. Вздрогнув всем телом, Черный человек внезапно обмяк и недвижно повис на транспортере. Его глаза остекленели. Он умер. Как будто дожидаясь этого момента, впервые за долгое время хляби небесные разверзлись, и с небес полился поток черного дождя, смывающий с небес тучи сажи. Громыхнула молния. Ветвистый разряд вонзился в шипящие паром от окропляющих горячий металл капель бока Машины Правосудия, и люди в панике стали разбегаться, видя в этом знамении предвестье небесной кары. Простыня, которой был укрыт младенец, напиталась сажей и почернела. Мальчик молча лежал, лишь слабо шевеля под материей ногами и руками. Он отвернулся от застывшего лица своего спасителя и теперь вслушивался в шум дождя.