Файролл

— Разумеется — чуть склонил голову Азов — Признаюсь — вас здесь не хватает. Сегодня ко мне пришли все те, кого я по праву считаю своими друзьями, но даже если одного из них за праздничным столом нет, то счастье нельзя считать полным.

— Хорошо сказано — гулко раскатились слова Старика — Да, не слишком учтиво то, что я поприветствовал лишь тебя. Покажи мне тех, кто пришел в твой дом этим вечером, у меня есть желание сказать пару слов и им.

Азов развернул ноутбук экраном к нам, мы увидели костистое лицо нашего самого главного руководителя. Он, как всегда одетый во все темное, сидел в кресле, и за его спиной в камине исходили багровым светом угли, придавая данной картине определенную мрачность.

А еще мне показалось, что комната, из которой ведется трансляция, мне знакома. Нет, не непосредственно данное помещение, а, скажем так, его общий стиль. Гобеленовые стены, камин, отделанный круглыми булыжниками, витражное окно… Уж не предместьях ли Праги сейчас обретается владелец "Радеона"?

— Рад всех вас видеть, друзья мои — достаточно тепло произнес Старик — Илья, к тебе пришли те, кого я и сам был бы рад приветствовать на каком-то из своих празднеств. Они у меня, увы, редки, потому к подбору гостей я подхожу очень придирчиво, но никто из вас не был бы вычеркнут из списка. Никто, кроме одной персоналии. Я не стану называть имя того, о ком идет речь. Это не мой день, это день Ильи, и только ему решать, кого он принимает в своем доме.

Ну, дураком надо быть, чтобы не понять, кого он имеет в виду. И я, признаться, испытал некое удовольствие, глядя на то, как покрывается нездоровой краснотой лицо Валяева. Нет, есть на свете все же некая высшая справедливость. Нагадил — получи.

— Друзья мои, я рад выпить с вами, пусть даже так, находясь вдали от вашей сердечной компании, за здоровье Ильи. Путь, по которому он идет, тернист, темен и опасен, но никто никогда от него не слышал ни жалоб, ни просьб о помощи. И это при том, что он всегда добивается тех целей, которые перед собой ставит. Это великий талант, который при рождении получает далеко не каждый. Твое здоровье, друг мой!

— Ваше здоровье! — разноголосо грянули и мы, а после весело зазвенели бокалами, рюмками и стаканами.

— А теперь, простите, я вынужден откланяться — сообщил нам Старик, цокнул языком, и произнес напоследок — Нет, все же в этой новой технике что-то есть!

Экран мигнул и погас.

— Ох — пробормотала рядом Вика, повернув к ней голову, я заметил капельки пота на ее высоком лобике и на висках — Как же я его боюсь!

Ну да, это у нее еще с той вечеринки началось, когда ей Зимин прислуживал. Она, кстати, с той самой поры и рыбу не ест никакую, забавы Старика отбили у нее интерес к этому продукту напрочь.

— Значит, я лишний? — громко спросил у всех сразу, и ни у кого конкретно, Валяев, осушив рюмку и грохнув ей о стол так, что та только чудом не разлетелась вдребезги — Верно?

— Если бы я так думал, что как бы ты здесь сейчас оказался? — резонно заметил Азов — Он высказал свою точку зрения, и не более того. Надеюсь, ты не откажешь в праве иметь таковую нашему работодателю?

Валяев выбросил правую руку вперед, его указательный палец чуть не ткнулся безопаснику в нос.

— Не надо меня ловить на подобных мелочах, Илья — потребовал он — Не надо! Это не слишком чистая игра!

— Ты сам-то когда в последний раз что-то делал по правилам? — отправив в рот кусочек сыра, поинтересовался у него Зимин — А? Примитивные авантюры, бессмысленные интриги, ложь, наветы… Вот зачем ты только что опорочил честь сразу двух наших сотрудников? Причем не из числа клерков низшего звена, а тех, кто входит в наш круг, кто давно заслужил право на уважение. Что за нелепые намеки, что за грязь?

— Прости, Никита, но тут я соглашусь — говоря, Азов с интересом смотрел на палец Валяева, который так и торчал перед его носом — Выглядело это все довольно мелко и низко. Даже если все так, даже если этот мужчина и эта женщина на самом деле вступили в некую связь — что с того? Они взрослые люди, а ты не полиция нравов.

У Вики после этих слов что-то булькнуло в горле, Олеся же с невероятно невинным видом ей улыбнулась, а после отправила в рот оливку, причем проделала это чертовски вызывающе.

— К тому же это не так — закончил свою речь Азов — По крайней мере мне ничего подобного не докладывали.

— А если даже тебе не докладывали, значит этого и не было — подытожил Зимин — Кит, да опусти ты уже руку, застыл, понимаешь, как памятник самому себе! Лучше бы извинился и перед госпожой Верейской, и перед нашим добрым Кифом. И порадуйся, если они не затаят в душе зло.

— Он не затаит — вдруг безмятежно заявила Генриетта — Он непрост, но не зол в первоначальном понимании этого слова. А вот за нее я не поручусь. Ее душа подобна туману над болотом, в нем ничего не видно, и неясно, что окажется у тебя под ногами с следующий миг — тропа или черная вода.