Файролл. Гонг и чаша

– Не люблю сидеть впереди, – пояснила она мне. – С самого детства.

Осень в этом году выдалась холодная, бабьего лета почитай и не было, так, пара солнечных дней – и снова постоянный ветер и дождь во всех его ипостасях, от мелкой нудной мороси до секущего холодного потока с небес. Ну и серые тучи, низко нависшие над землей и не пропускающие солнце.

– Как я устала от этих туч, – внезапно сказала Эля. – Ужасно устала.

– Ну да, – согласился с ней я. – Солнца давно не было.

– Да дело даже не в солнце. Просто они висят все время над головой и на душу давят. И звезд не видно. Ты любишь смотреть на звезды?

– Не знаю, – честно ответил я. – Как-то давно не смотрел. Не до того, дел много.

– Так, может, сходим с тобой в планетарий, посмотрим? Это же так романтично – сходить с девушкой в планетарий. Нет, еще можно в кино или там даже в музей, на муляж мамонта посмотреть. Но в планетарий – это куда необычнее, – в голосе Эли звучала какая-то горькая ирония, правда, все сильнее переходящая в сарказм.

Все-таки хорошо, что армия приучила меня к любым поворотам судьбы, моя профессия это закрепила, а последние несколько месяцев вообще отучили меня удивляться. А то я сейчас бы и руль мог из рук выпустить. Я узнал свои собственные слова, сказанные с неделю назад одной довольно нервной особе. А еще говорят, что Москва – большой город…

По сути дела, наверное, надо было бы сказать что-то такое: «Так это ты?!» или там: «О боже! Вот это совпадение!» Но это отдает дешевым романом, и я сказал:

– А что, в мамонтах есть свое очарование. И буфеты в музеях получше, там эклеры продают и газировку. Еще со школы помню.

– Мм, а в музеях главное – буфет? Вот не знала.

– Буфет – главное везде, – назидательно отметил я. – И в музее, и в театре, особенно если трагедию дают, и даже в цирке.

Эля замолчала, задумалась. Не уверен, что она думала о сути буфета в контексте современного искусства, полагаю, скорее размышляла о случившемся. Видно, она ждала другой реакции на свои слова и сейчас не понимала, то ли она ошиблась, то ли я такой тупой.

Я тоже размышлял. Вообще, конечно, забавная ситуация – я сплю с сестрой моего кланлидера в игре. Если все это попытаться объяснить нормальному человеку, не слишком знакомому с миром онлайн, то он в лучшем случае скажет: «Эва как. И чего?»

По факту, конечно, действительно – и чего? Но учитывая то, что с головой у моего кланлидера в последнее время становится все хуже и хуже, можно ждать чего угодно. Не исключая удара ножницами в шею.

– Приехали. – Я тормознул у Элиного подъезда – адрес и дорогу мне еще дома Вика объяснила.

Руки Эли двумя змеями вползли на мои плечи.

– Ну, ты же все понял, Хейген, – в ухо скользнул ее шепот. – Ты же понял, кто я. Зачем, зачем тебе эта малолетка? Что у нее есть того, чего нет у меня? Что я не смогу тебе дать из того, что ты хочешь? Ты, с твоим везением, газетой и связями – а у тебя есть связи, я точно знаю, мне эта дурочка многое рассказала, сама того не заметив, – и я с моим кланом, с моим упорством… Подумай, чего мы можем добиться!

– Эль, ты совсем со своей игрой рехнулась. – Я попытался снять с плеч ее руки. – Ты глянь за окно – там жизнь, настоящая, пусть и серая сейчас из-за туч, но настоящая. Она не состоит из цифрового кода, ее люди делают.

– Так это и есть жизнь. – Ее руки переместились к моему горлу. Ее губы касались моего уха. Она пахла вишней. – Ты и я. Мы будем вместе в двух мирах. Навсегда. Неужели ты думаешь, что я способна только преподавать никому не нужные знания? Нет, я способна на большее, но мне необходим рядом тот, кто придаст мне сил для рывка, тот, ради кого я буду это делать.

– Так в чем же дело? – Мне становилось не по себе. В ее шепоте не было истеричности, но слышался какой-то фанатизм. – Вон сколько мальчишей-крепышей ходит хороших, выбирай любого.

– Ты не понимаешь? Не понимаешь? – Ее руки оказались неожиданно сильными. – Что ты нашел в этой идиотке Вике, почему она? Да, она моя сестра, и, наверное, когда-то я ее даже любила. Но она дрянь, ты просто этого не знаешь, не замечаешь, не хочешь видеть, какая она дрянь. Все, что у нее есть, – это амбиции и смазливая мордашка. Но ты же не дурак, я-то знаю, что ты не дурак.

Мне наконец удалось отцепить от себя ее руки. Я повернулся к ней. Эля отпрянула от спинки моего кресла в другой конец салона и, слегка сузив глаза, смотрела на меня.

В полумраке она была очень красива – голубые глаза, в которых мелькают и тонут искры эмоций, тонкие черты лица, белая кожа, русые волосы собраны в хвост. Она смотрела на меня. Ждала ответа.

– Мы приехали, – улыбнулся я. – Я, наверное, не буду провожать тебя до квартиры, не хочу давать повода для сплетен твоим соседям.

В салоне машины наступила тишина. Эля ждала от меня каких-то слов, а я для себя уже все решил, и говорить нам было больше не о чем.

– Ты точно не хочешь подняться ко мне? Уверен? Я тебе сама предлагаю: пойдем ко мне, вот прямо сейчас, – спокойно спросила она спустя минуту. – В другой раз я тебе дверь не открою, говорю сразу, даже если умолять будешь.