Фагоцит разбушевался

В принципе пора было смотреть, как мои паранормальные способности могут работать на кодирование от пьянства, это ведь сейчас животрепещущая проблема. Но и другие способы, более традиционные, тоже забывать не следует. Тем более что мне на днях надо съездить к Косыгину.

— Вроде вы уже решили провести эксперимент по индивидуально-семейной трудовой деятельности, — сказал я в конце беседы, — а у меня тут тесть пьет.

— Думаете, только тесть и только у вас? Треть мужского населения Союза пьет, да среди женщин алкоголичек куда больше, чем хотелось бы. Это серьезная проблема, и я подозреваю, что одними запретами ее не решить.

— Правильно подозреваете, многие пытались, и ничего не вышло. Если хотите, сделаю подборку по горбачевскому полусухому закону и о положении дел с пьянством в современной Антонову России. Но сейчас все проще. Я предлагаю в порядке эксперимента выдать моему тестю разрешение на частный извоз.

— На индивидуальный, — поправил меня Косыгин. — Значение слова то же, а возмущения в верхах оно вызывает меньше. Такое решение уже принято. Для начала решили выдать патенты сотне произвольно отобранных московских водителей и посмотреть, что получится. Не вижу причин не включить в эту сотню и вашего тестя. А подборку про борьбу с пьянством я от вас жду, это важно.

И вот, значит, вскоре курьер привез мне бумагу под заголовком «Патент на индивидуально-семейную трудовую деятельность» на имя Михаила Петровича Астахова. В конце там перечислялись виды этой самой деятельности, а напротив пункта «оказание транспортных услуг на личном автомобиле» стояла галочка.

— Ишь, подписи-то какие, — восхитился дядя Миша. — Не только Егорычев — сам Косыгин расписался!

Ну да, этот патент был согласован на необычно для подобных документов высоком уровне.

— Так это что, я теперь могу на своей «Победе» левачить, когда хочу, и мне никто слова не скажет?

— Совершенно верно. Только счетчик возьми и зеленый огонек, я тебе их уже приготовил. Как установить, в инструкции написано. Шашечки можешь рисовать, можешь не рисовать, это уже твое дело.

— А что тут про налогообложение сказано? Я че-то не совсем понимаю.

— Тринадцать процентов от заработанных денег будешь сдавать в бухгалтерию института.

— А она не проболтается? — опасливо спросил дядя Миша.

— Да ты что, у нас же режимное предприятие, а это будет самое настоящее разглашение гостайны.

— Проверять меня кто будет и как?

— Никто и никак, кроме твоей совести. Она же у тебя есть? Вот пусть и работает.

Глава 3

Как уже упоминалось, посвященные предпочитали встречаться со мной на дачах или даже вовсе на свежем воздухе. Правда, Шелепин приезжал в НИИ «Мечта», но это ему было положено по должности. В московской квартире я до декабря шестьдесят шестого года не был ни у кого, и эту традицию первым нарушил Брежнев. Он позвонил мне девятого числа и сообщил:

— Вить, я тебя приглашаю вечером восемнадцатого в гости на Кутузовский. Знаешь, где я там живу? Вот и приезжай с Верой, очень она у тебя обаятельная девушка, и поет хорошо. Будем в узком кругу мой юбилей праздновать, все-таки шестьдесят лет, круглая дата, а девятнадцатого не получится, будут официальные мероприятия. И гитару захвати. Вообще-то гости собираются к восьми, но ты давай пораньше, часов в семь, у нас тут с тобой есть о чем поговорить.

Ну да, нашему дорогому Леониду Ильичу девятнадцатого декабря исполняется шестьдесят лет. Интересно, подарят ему сейчас первую звезду Героя Советского Союза или нет? И ведь, небось, восемнадцатого я этого не узнаю, придется потерпеть несколько дней.

К дому номер двадцать шесть по Кутузовскому проспекту мы с Верой приехали за пятнадцать минут до назначенного срока. Мало ли, вдруг нас не пустят сразу, начнут выяснять, кто мы такие, а опаздывать к самому генсеку неудобно. Однако нас мало того что пропустили без волокиты, так и предложили загнать машину во двор, на охраняемую территорию. Нормально, можно дворники не снимать, а то оставлять их на машине, брошенной просто на улице, опасно. Могут спереть.

Брежнев сам встретил нас в дверях. Веру сразу передал на попечение супруги Виктории Петровны, а со мной уединился в кабинете. Мне, честно говоря, было любопытно — что же такое стряслось, раз он специально выделил время для беседы наедине? Неужели только для того, чтобы похвастаться — юбилейной звезды Героя у него не будет?

— Неправильно утверждать, — заявил явно гордящийся своей скромностью Леня, — что коммунисты не делают ошибок. Делают. Но настоящие коммунисты их вовремя осознают, принимают все меры к их исправлению, и уж тем более не повторяют. Такого позора, что я видел в твоем планшете, теперь не будет. Кстати, свежих анекдотов не расскажешь?

Ну да. Леониду Ильичу почему-то нравилось слушать анекдоты про себя. Причем в этом времени их пока еще было очень мало. Те, что я ему рассказывал, датировались где-то концом семидесятых годов.

Я встал и торжественно произнес: