Автор «Молодой гвардии» — художник по дарованию и честный историк-исследователь во взглядах на события в Краснодоне. Он словно хотел сказать, что искусство может быть таким же точным, как и наука. Кто-то сказал, что всякий факт, будто свернутый аэростат. Писатель вдувает в него свою силу, и факт, оставаясь самим собой, летит, повинуясь общей интонации рассказа.
Он писал о Краснодоне, а видел — сквозь слезы — тысячи других судеб, замученных, убитых, расстрелянных, пропавших без вести. Развалинам и могилам нет конца и счета. Не раз отчаяние будет терзать души его героев и «ходуном ходить» это страшное чувство — «чувство разверзшейся перед ними бездны, конца, конца всему».
Так случилось, что многие герои романа оказались у переправы на Донце. Все смешалось у этой дороги через реку, узкой, как тропа над пропастью: решительность, паника, страх, отчаянная ругань, падающие в бездну грузовики, раскаленный, стонущий от пальбы и бомб воздух, крики о помощи, кровь и смерть. Если в знаменитой главе «Переправа» из поэмы «Василий Теркин» в суровый рассказ врывается шутка, веселое озорство героя, который и в огне не горит, и в воде не тонет, то у Фадеева все написано одной трагической краской. Весь ужас войны стянут в одну точку на карте: «Мальчик лет восьми, с натугой пригибая к земле голову, а ручки закинув назад, как будто он собирался прыгнуть, крутился на месте, притопывая ножкой, и визжал.
Не помня себя, Уля кинулась к мальчику, хотела обнять его, но мальчик с визгом затрепыхался в ее руках. Она приподняла его голову и увидела, что лицо у мальчика вздулось волдырем-отеком и вывороченные белые глаза вылезли из орбит.
Уля опустилась на землю и зарыдала.
Все бежало вокруг…»
Отцы, матери молодых героев — действующие лица развернувшейся героической трагедии.
Фадеев, может быть, как никто другой из писателей, раскрыл образ матери-труженицы в годы войны, ее слезы, страдания и — где-то в самых глубинах души — гордость за сына или дочь, вступивших в жестокую борьбу.
Достигнув, казалось бы, предельного напряжения, поэтического драматизма в монологе Олега Кошевого, обращенного к матери, эта тема потом не исчезает, а, словно мотив в музыке, возникает и развивается, выплескиваясь открытым горячим словом, исповедью, тревогой, душевной мудростью.
Разве могут когда-либо мать или отец смириться с тем, что их сын или дочь постоянно у порога смерти?! Фадеев не смягчил, не притушил этой сложной душевной борьбы в сознании взрослых. Иван Земнухов — надежда в семье, умница, не зря же его в школе называли «профессором». И вот отец узнает, что его сын тоже вовлечен в таинственную и опасную деятельность.
Как сказано в романе, «гроза разразилась».
«Я всю жизнь работал на вас, — напоминает отец Ване в горьком волнении. — Забыл, как жили в семейном доме двенадцать семейств, на полу валялись, одних детей двадцать восемь штук? Ради вас, детей, мы с вашей матерью убили все свои силы. Посмотри на нее. Александра учили — не доучили. Нинку не доучили, положили все на тебя, а ты сам суешь свою голову в петлю. На мать посмотри! Она все глаза по тебе проплакала, только ты ничего не видишь».