Фабрика уродов

Правда, в тот момент всем было не до ее обнажившихся прелестей. Ришье едва хрипел, обескровленный клыками Ренегата и ошеломленный смертью своей подруги-актристки… как там ее, Алисы? А Сета в очередной раз отделали на совесть — излупили и изорвали когтями, так что он походил на огромного медведя, которого драла сотня гигантских кошек. И плечо у него тогда было тоже прострелено.

— Как твое плечо?

— Что? А… думаю, через недельку и не вспомню о ране. На мне быстро все заживает… для живого. Знаешь, та пуля от татуированных парней, испортила один из моих шрамов. Вот почти прямиком в него угодила. Теперь будет новый. И мне как-то жаль, прежний был памятен, — он замолчал и неловко улыбнулся. — Я получил его, когда мы охотились на Ренегата.

Странно, что он тоже вспомнил именно ту ночь.

Моргана устала бороться с паникой, которую вызывал у нее огонь и отступила во тьму.

— Если тебе так нравятся связанные со мной шрамы, расстели плащ. Я добавлю на твоей спине дюжину новых, и хочу сделать все прежде чем ты отяжелеешь от своей свиньи и начнешь дышать мне в лицо чесноком.

— Я не использовал чеснок!

— Ты купил мясо в деревне, а все деревни смертных просто воняют чесноком. Они на нем просто помешаны!

Несколько позже, когда поросенок был безнадежно испорчен, а бугристая спина Ублюдка дымилась, пока на ней подсыхали и покрывались свежими струпьями длинные царапины, которым все-таки не суждено было стать шрамами (от силы едва заметными белыми паутинками, незаметными на фоне множества толстых рубцов), Моргана сидела напротив костра, обхватив свои длинные ноги и морщилась. Запах Древней крови — солони и серы — настойчиво лез ей в ноздри, вызывая смутный голод и такой же смутный страх.

Ни один вампир не мог пить кровь Лилит… но даже горький яд может обладать привлекательным запахом.

— Почему ты вспомнил о нем? — спросила она больше для того, чтобы отвлечься.

— О Ренегате?

— Нет, об этом мальчишке-Малигане. Сыне Трубадура.

— Я вспомнил охоту. И шрам. И наше знакомство.

Ответ ее не удовлетворил. Они были вместе не так долго, но Моргана всегда чувствовала, когда он не договаривает.

— Но и о нем ты вспомнил. Ты все время держишь его в голове — с тех пор, как втянул меня в эту авантюру. Мы ведь отчасти и из Ура выехали, потому что твой дядюшка Витар намекнул будто мальчишка побывал в Логове и получил какой-то серьезный наказ у старших-Малиганов.

Сет недовольно засопел.

Он поднялся, подобрал с земли рубашку и накинул ее себе на спину. Опасного запаха крови это не притупило.

— Когда по истечении тринадцати лет судьба снова начинает сталкивать таких как мы… выродков из Выродков… это наводит на мысли. Нас таких осталось не много, грех не вспомнить одного из троих.

— Да-да, ты уже говорил об этом в Уре. Но почему сейчас?

Он пожал плечами.

— Мы рядом с Фронтиром.

— И что с того? — ей приходилось вытягивать из него слова клещами, и это жутко злило импульсивную вампиршу.

Сет какое-то время молчал, кромсая ножом обугленные останки поросенка в поисках наименее сгоревших кусков. Его огромная туша жадно требовала пищи, особенно после известных упражнений, в которых Моргана меры проявлять не стремилась и спуска не давала. Она перевернулась на живот и завозилась на плаще, привлекая к себе внимание, а заодно пачкая его кроличьей кровью.

Сам виноват — так и не слизал.

— И что с того? — требовательно повторила она.

— Тебя никогда не занимало, почему он стал так знаменит? Ведь всего одно настоящее деяние, один подвиг — а имя Лисьего Хвоста здесь звучит и передается из уст в уста. Даже меня уже не помнят, а ведь не далее, чем шесть лет назад я уничтожил здесь могущественную тварь, в зародыше погасив новый Бунт нечисти. Ришье же со своим подвигом прогремел и того раньше, но эхо разносится по сей день. Появились даже двойники!

Ну наконец-то разговорился.

Теперь главное подыграть, чтобы он вновь дал волю своему велеречию.

— Не просто «итого», а вдвое раньше, — нахмурила лоб Моргана. — Если я правильно помню, то это было уже через несколько месяцев после охоты на Ренегата. В газетах писали, что он, рефлексируя из-за мертвой подружки, прибился к команде какого-то Весельчака, и их всех блистательно покрошил какой-то лич. Как же его звали… кажется, на арборийский манер… Андрей.

— Анджей. Анджей, Мертвый герцог. И он не был личем. А командир наемников, к которым присоединился Ришье, не был Весельчаком. Его прозвище — Висельник. Вальдар-Висельник. А мертвую подружку Ришье звали Алиса, и это имя я прошептал на ухо Ренегату перед тем, как его прикончить. Но ты права в главном. Выходит, что все произошло те же тринадцать лет назад.

Пафос.

Сет ценил пафос. Ему нравилось тяжело и вроде бы скупо, но на самом деле изобильно ронять фразы и имена, изобличая некое знание, какое могли бы открыть другие, но проглядели, а он один — взял и додумался. Иногда Моргане казалось, что чертового Слотера слишком часто по умолчанию принимали за тугодума из-за его слоновьих габаритов, вот он и тщится при всяком удобном случае доказать обратное.