Фабрика уродов

Потом стало известно о пропаже нескольких наемников. Так-то подобная пропажа — вовсе не событие, но среди них было трое уже подписавших контракты. Своим исчезновением они объявили себя дезертирами, а это серьезное преступление по меркам военного времени. И серьезная головная боль для тех, кто должен его расследовать.

Стрельба в особняке — пропавшие наемники. Складывалось до неприличия удачно.

Кегнит с раздражением смахнул пыль с рукава мундира. Чертовы гости чертовых Хантеров. Кто это? Что им нужно? Какие цели?

Он в задумчивости пощелкал ногтем по решетке, слушая, как гулко откликается метал.

Что случилось ночью? С какой целью наемники предприняли попытку проникнуть в особняк. Что с ними стало? Чьи интересы представляют обитатели дома? Куда внезапно исчез его хозяин, прихвативший с собой почти всю личную дружину.

Задачка.

Кегнит покачал головой. Самый простой способ получить ответы, это допросить всех в доме, прошерстить все и вся, включая подвал и пространство под кровью у знатной дамы, что здесь живет. И уж тогда он нашел бы ответ. В этом — искать и находить — у него талант.

Увы, всегда возникает тысяча маленьких «но», не позволяющих поступать так, как было бы наиболее результативно. Хантеры — объективная сила в этом городе. Старый барон водил личное знакомство с герцогом Наольским и запросто проводил с ним время за партией в карты. Новый такой тесной дружбы не имел, но влияние отца по большей части сохранил. А где и усилил, проявив себя человеком еще менее щепетильным и более решительным в вопросах, требующих деликатных решений.

В грядущем военном конфликте с Лютецией поддержка герцога Наола крайне важна, и ее нельзя ослаблять, вступая в конфликты по личным поводам.

А еще были слухи о жене барона. Мрачные такие слухи. Пугающие. Такие сообщают только шепотом, с оглядкой и осеняя себя знаками, отгоняющими дурной сглаз. И, что хуже всего, слухи, предварительно подтвержденные начальством в Уре.

Поговаривали, что баронесса Лота Хантер, урожденная Лота де ла Молль, на самом происходит из семейки Малиганов. А это — Древняя кровь, гори она в аду. Там же, где в рисунок событий вмешиваются Выродки, все становится совершенно неуправляемым.

Стоило подумать об этом, и у него словно зуб заболел.

Дети Лилит. Первосуки. Выродки.

Властные Слотеры.

Хитрые Малиганы.

Агрессивные Морганы.

Изворотливые Треверсы.

Он сплюнул.

— Чего мы ждем, мессир лейтенант? — спросил за спиной Кегнита мужской голос.

Капитан резко обернулся — тьфу ты, черт. Показалось. Говоривший походил на Генри Уильямса, графа Тассела только ироничным прищуром, в остальном являясь его полной противоположностью. Тассел брюнет, волосы этого выгорели и выцвели до цвета серой пакли. Тассел красив, этот скорее уродлив. Тассел аристократ, это же настоящий простолюдин, выходец из таких трущоб, что аристократам там только проблеваться впору.

Рико, настоящий Ночной ангел в прошлом, ныне — доверенный человек Кегнита.

Очень достойный человек, как он сам себя рекомендовал при встрече. Вор и убийца, как значилось в его приговоре к послежизненным каторжным работам на серебряных рудниках.

Впрочем, все мы не ангелы. Даже Ночные ангелы.

— Открыть прикажете, господин лейтенант? — голос у Рико был сипловатый, со столичной ленцой. — Огненный жезл при мне, запоры выжечь — пара минут делов.

— Подождите, сержант.

Не все так просто. Не все так быстро.

Что на это вторжение скажет герцог Наольский? Как усмирять барона, когда он вернется?

Кегнит почесал подбородок.

— Думаю, у нас есть убедительная причина нанести визит Хантерам, не выламывая ворот. Думаю, двоюродный брат баронессы, граф Тассел, не откажется меня принять. Как думаешь, Рико?

Бывший Ночной ангел ухмыльнулся.

— Мне думать не положено, — заявил он в своей обычной нагловатой манере. — Вы команду дайте.

— А если бы я дал, как бы ты действовал?

— Нахрапом бы взял особняк. Двери запечатать, караул выставить, всех в подвал и колоть по «горяченькому». Женщин, которые не леди, можно и на круг… да и с ледями можно, если оставлять никого не планируется.

Кегнит поморщился:

— Ты мне эти фантазии брось… на круг.

Иногда он думал, правильно ли сделал, сохранив Рико жизнь. Страсть головореза к насилию и жестокости не была следствием дурного воспитания и плохой кампании, скорее она была сутью от природы дурного человека. Рико нравилось причинять боль. Все что сделал Кегнит — направил его наклонности на благо великому городу, служению которому посвятил себя сам. Теперь дурной человек Рико причинял боль другим дурным людям.

Преимущественно.

Служба ничуть не изменила Ночного ангела — как был душегубом, так и остался, разве только теперь получил возможность свои пагубные наклонности на законных основаниях проявлять, чем, похоже, был доволен куда больше, нежели казенным жалованием.

В этом вся двойственная натура Ура, Блистательного и Проклятого. Зло в нем не искореняется, но пускается в оборот — для пользы дела.

— А вы что скажете?