Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Новая, еще более сильная волна увлечения Достоевским захлестывает Германию в 10-е годы текущего столетия, когда русский писатель становится духовным избранником поколения экспрессионистов. Немецкий экспрессионизм (хронологическими рамками течения считаются 1910 и 1925 гг.) возникает в переломный исторический момент, в стремительную драматическую эпоху, отмеченную социальными катаклизмами мирового значения. Уже русская революция 1905 года, за ходом которой немецкая интеллигенция следила с напряженным вниманием, во многом поколебала веру в устойчивость и незыблемость буржуазного мира. С начала первой мировой войны (предощущение которой "носилось в воздухе" в Германии задолго до 1914 г.) от этой веры не остается и следа. Кульминационными точками "экспрессивной" эпохи были Великая Октябрьская социалистическая революция и последовавшая за ней революция в Германии. "Экспрессионизм, — подытоживает советский исследователь Н. С. Павлова, — был художественным выражением смятенного сознания немецкой интеллигенции в период мировой войны и революционных потрясений"[2221].

Как важнейший признак экспрессионизма, А. В. Луначарский подчеркивал "его ярко выраженную антибуржуазность"[2222]. Экспрессионисты начисто отрицали все буржуазные формы жизни. Разумеется, их бунт был, в первую очередь, адресован буржуазному человеку — рациональному, холодному, бездушному и жестокому. Неприятие буржуазного общества выражается в искусстве экспрессионизма как борьба "старого" и "нового", как столкновение молодого поколения со старшим. Конфликт "отцов и детей" — один из излюбленных мотивов экспрессионистической драматургии и прозы.

Эпоха, породившая движение экспрессионизма, характеризовалась крушением старого мира и рождением нового. И потому любые искания экспрессионистов пронизывает отчетливое стремление создать и утвердить новые ценности во всех сферах жизни. "Экспрессионистическое искусство — лишь поиск нового жизненного содержания, подобно тому, как и в политике и во всем нашем мышлении мы видим сегодня стремление построить наше бытие на новой основе. Пусть это хаотическое брожение кажется судорожным и насильственным, мы должны видеть в нем начало новой эпохи", — писал один из критиков[2223]. С рождением новой эпохи экспрессионисты связывали обновление мира и рождение нового человека — "всечеловека".

Известный теоретик экспрессионизма Л. Шрейер, печатавшийся в журнале "Sturm" — издании с ярко выраженными формалистско-авангардистскими тенденциями, — писал в статье "Новый человек":

"Мы, люди, — носители переходной эпохи, ее орудия, ее жертвы. В нас рушится старый мир, в нас зарождается новый мир. Мир страдания, мир нашего страдания рушится. Все люди должны быть свободны. Многие знают, какова их цель, и осознанно идут навстречу новому миру. В каждом формируется новый человек <…> Наша современность — час перелома. В ней формируется новый человек. Каждый в отдельности растворяет себя во всеобщем. Этим снимается страдание"[2224].

В водовороте кровавых событий, свидетелями которых оказались экспрессионисты, Человек был и оставался для них единственной незыблемой реальностью. Экстатический призыв экспрессионистов, их "крик" адресуется именно Человеку, с ним связывают они свои надежды на будущее. "Человек в центре" (1917) — так озаглавлен один из программных документов "левого" экспрессионизма ("активизма"), книга признанного его теоретика Л. Рубинера[2225].