Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Специфический интерес к России возникает у немецких неоромантиков в эпоху, когда возраставшее там общественное брожение приковывало к ней взгляды всей Европы. Духовная атмосфера Германии 900-х годов была также насыщена ожиданием грандиозных перемен. И, разумеется, немецкие неоромантики не могли не обратить внимания на Россию. Правда, они воспринимали не столько реальную капиталистическую Россию, сколько идеализированную Русь, страну, у которой нет "прошлого", но "только будущее"[2170]. В русском народе они открывают "юношески сильное племя, медленно пробуждающееся от тысячелетнего сна", сохранившее еще "цельную нравственность"[2171]. Романтические представления о России как колыбели детства человеческого питала книга Вогюэ "Русский роман". На основе этих представлений возникает миф о пропасти, разделяющей "варварскую" Россию и цивилизованную Европу.

"Загадочной проблемой для Западной Европы становится славянская душа…"[2172]

Разгадку тайны "русской души" немецкие неоромантики ищут в русской литературе и прежде всего в творчестве Достоевского и Толстого. "Никто кроме Достоевского, — гласит мнение немецкой критики, — не сумел изобразить русскую душу, это непостижимое чудо народа <…> ее становление и бытие с такой исчерпывающей полнотой".

И далее:

"Поэтому он является величайшим писателем России, и для каждого иностранца, стремящегося ближе узнать ее народ, все пути ведут к нему и к его творчеству"[2173].

В Достоевском, утверждает М. Бем, "пробуждается историко-философское самосознание славянского Востока"[2174]. Причем это самосознание интерпретируется преимущественно в религиозном плане. Достоевский провозглашается создателем новой религии, русским Мессией. Сопоставление Достоевского с Христом становится в неоромантической литературе общим местом.

Достоевский — апостол "русской души" приобретает в немецкой критике 90-900-х годов и позже репутацию писателя-романтика. "Русская душа" истолковывается в духе романтизма, потому что "существенный и последний признак" героев Достоевского усматривается в их "разорванности"[2175]. А "ситуация раздвоенности, неустойчивости, когда душа колеблется между беззащитной пассивностью и бурной деятельностью, — это и есть романтическая ситуация"[2176]. Вот почему Ю. Баб, поднимая вопрос о "романтическом духе" в Германии, приходит к выводу о том, что "его высшим откровением было тогда славянофильство Достоевского"[2177].

У истоков легенды о "русской душе" и Достоевском как ее пророке стоит Нина Гофман, автор первой на немецком языке биографии писателя[2178]. Перед тем как приняться за книгу о Достоевском, она побывала в России, где познакомилась с Анной Григорьевной Достоевской и с рядом лиц из окружения писателя. В знак признательности Гофман посвятила свой труд "русским друзьям". Гофман тщательно изучала материалы биографии Достоевского, появившиеся к тому времени на русском языке (О. Ф. Миллер, Н. Н. Страхов). Известное влияние оказали работы В. В. Розанова. Кроме того, в России Гофман получила доступ к секретным материалам по делу петрашевцев, которые были затем использованы ею в книге о Достоевском.

Еще до появления ее книги Гофман выступила в немецкой печати как автор ряда работ, связанных с Достоевским. В 1897 г. она перевела для журнала "Wiener Rundschau" рассказ "Бобок". В следующем году ее публикация "Из записных книжек Достоевского" появилась в приложении к газете "Allgemeine Zeitung", а в газете "Neue Freie Presse" Гофман напечатала показания Достоевского, обнаруженные ею среди материалов по делу Петрашевского. Любопытно, что в России те же самые документы были опубликованы в "Биржевых ведомостях" в переводе с немецкого[2179].

Богатство использованного материала, живость изложения, меткие наблюдения — таковы отличительные черты книги Гофман. Однако самое существенное в ней — новая точка зрения на Россию и русский народ, исходя из которой Гофман подвергала анализу личность Достоевского и его творчество. Эта точка зрения подробно обосновывается в первой главе биографии, озаглавленной "Среда".