Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Один из вождей натурализма Иоганнес Шлаф в книге о Ницше (1907), над которой он работал в 80-90-е годы, указал на опасные последствия его философского нигилизма. При этом он ссылается на "великого Достоевского": в его романе "Бесы" он увидел "предупреждение грозящей опасности"[2101].

В 1902 г. один из крупнейших немецких литературных журналов "Neue deutsche Rundschau" (бывшая "Freie Buhne") опубликовал статью русского критика А. Л. Волынского "Современная русская литература", где проводилась мысль о том, что Достоевский "предвосхитил Ницше и возможно даже преодолел его". Хотя у него "демоническое начало в человеке изображено во всей его силе, но в то же время <…> показано, что последнее слово принадлежит не злу". "Сверхчеловеческие порывы в духе Ницше, — заключает Волынский, — побеждаются у Достоевского богочеловеческими экстазами, тихими восторгами сердца"[2102]. В предисловии к новому переводу "Преступления и наказания" ("Родион Раскольников", 1908), открывающему полное собрание сочинений Достоевского на немецком языке, его соиздатель Д. С. Мережковский подчеркивал, что "герои личного начала, как Иван Карамазов и Родион Раскольников" даны в художественном изображении и не являются носителями "сложившихся догм самого Достоевского"[2103].

Так создались в Германии противоречивые, если не сказать взаимоисключающие точки зрения на Достоевского и Ницше. А как воспринимал Достоевского сам Ницше?

Ницше познакомился с творчеством Достоевского в 1887 г., будучи уже зрелым философом. Впервые имя русского писателя упоминается в его письме к Овербеку 12 февраля 1887 г. "До недавнего времени, — пишет Ницше, — я даже не знал имени Достоевского <…> В книжной лавке мне случайно попалось на глаза произведение "L’esprit souterra in", только что переведенное на французский язык…"[2105]

В русской дореволюционной критике было принято считать, что Ницше знал о Достоевском гораздо раньше.

В доказательство неизменно цитировалось несуществовавшее письмо Ницше к Брандесу, где якобы сказано:

"Я теперь читаю русских писателей, особенно Достоевского. Целые ночи сижу над ним и упиваюсь глубиной его мысли".

Впервые эта апокрифическая цитата из Ницше появилась в одной из статей Д. Вергуна в издаваемом им журнале "Славянский век" без ссылки на источник[2106]. У Вергуна ее заимствует Н. Д. Тихомиров[2107], и она прочно входит в обиход критики[2108]. Слова, приписываемые Ницше, представляют собой явный домысел. Во-первых, он не мог писать Брандесу в 1873 г., потому что в это время они не знали друг друга. Во-вторых, в 70-е годы в Германии не знали Достоевского и фактически отсутствовали переводы его произведений. По-русски же Ницше не мог их прочесть, поскольку не владел языком.

К этому крайне сомнительному "свидетельству" прибегали и некоторые советские литературоведы[2109]. Оно фигурирует в недавно переизданной статье Г. Дзасохова "Достоевский и Ницше" без каких-либо оговорок в комментариях[2110].