Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Можно ли согласиться с Баром, будто во второй половине XIX в. вдруг "изменился мир", а с ним — и человек? Отчасти можно. Дело заключается в том, что именно в этот исторический отрезок времени окончательно определилась та духовная ситуация, которая сложилась на буржуазном Западе к периоду его вступления в империализм. Эта ситуация была в высшей степени кризисной. Человек буржуазного общества наконец отчетливо увидел, что его богатые возможности как бы отъединились друг от друга. Он осознал утрату внутренней целостности. Причины же этого явления, лежащие в капиталистическом способе производства, были неясны рядовому представителю западноевропейского общества той поры. И потому начинаются поиски путей, ведущих к утраченной гармонии. Существовавшие ранее кумиры (от просветительского идеала "разума" до христианского идеала "добра") рушатся один за другим. Перед лицом неведомых ему законов, управляющих миром, буржуазный человек постепенно отворачивается от разума и начинает свое (продолжающееся и поныне!) нисхождение в глубины иррационального. Это сопровождается отказом от социального решения проблемы "человек". Повсеместно утверждаются (особенно в Германии, где уже в начале 80-х годов распространяется влияние Ницше) субъективизм и индивидуализм. Ощущение внутренней дисгармонии было свойственно отдельным людям и отдельным направлениям культуры уже в начале XIX в. (немецкие романтики), но к концу столетия оно становится массовым. И потому критики-натуралисты исходят именно из того, что отличительной чертой современного человека является дисгармония, внутренняя раздвоенность.

"Сущность человеческой души состоит, очевидно, в известной сломленности и раздвоенности, в дисгармонии внутренней жизни с внешним миром"[1915] — такова характеристика западноевропейского человека конца XIX в., принадлежащая X. Лоренцу, видному критику того времени. Берг считает, что главным признаком современного человека является трагическая несовместимость его "желаний и возможностей"[1916]. В современном мире, констатируют критики, человек осознает бесплодность всех своих устремлений. Это парализует его волю, и он предается тоске.

"В этой тоске выражается дух, разрушающий все в себе кислотой рассудка, давно утративший веру в самого себя, дух, выслеживающий самого себя, утративший способность серьезного отношения к себе, научившийся высмеивать себя…"[1917]

Наряду с понятием "переходная эпоха" в немецкой критике 80-90-х годов появляется его коррелят — "переходный человек"[1918]. Новизна этого человека, как представляется теоретикам нового искусства, — в его сложности, дифференцированности. Разумеется, источником такого мнения была не столько изменившаяся природа человека, сколько уже проявившая себя разобщенность его внутренних сил. "Современный человек, — пишет Берг, — больше чувствует, его жизнь, мир его мыслей и переживаний стали более дифференцированными".

И далее:

"У нас больше проблем, чем у людей прошлых времен…"[1919]