Ф

Эрик обернулся и бросил на них подозрительный взгляд. Мари была еще слишком юна, чтобы разгуливать под ручку с мальчиками, да еще с такими невзрачными, как этот паренек. Еще не время. Если так будет продолжаться, они, того и гляди, и целоваться начнут. Как бы этому помешать?

Нужно больше молиться. Молитва всегда помогает. Если бы он молился чаще, то ни за что не угодил бы в такие неприятности. Все его опасения подтвердились: за ним постоянно следили, как и за всеми остальными; мироздание представляло собой систему знаков, выстроенную так, чтобы их можно было прочесть, ночь была полна бесов, а в каждом углу таилось зло. Но, вверив себя Господу, ничего этого можно было не бояться. Это была простая истина, и он никак не мог понять, почему его брат так злился, стоит ему об этом заговорить. Ивейна он всегда понимал без труда, но при общении с толстяком все сразу становилось так сложно. Беседовать на такие темы с новообретенным другом Адрианом Шлютером было куда проще. Шлютер и обратил его внимание на то, что Господь обязан простить всякого, кто ходит к исповеди, ведь Он и сам причастен к этому таинству.

Поэтому Эрик исповедовался каждый день. Он уже исследовал все церкви в городе, знал, где приходится долго стоять, а где очередь подходит быстро; где со священником можно побеседовать, где задают слишком много вопросов, а где святой отец не узнает тебя и с десятого раза; знал, какие храмы лучше обходить стороной, поскольку с их фасадов смотрят вниз изваяния дьявольских химер, шипя, извергающих проклятия и не желающих пускать его внутрь. Чтобы исповедоваться каждый день, требовалась определенная дисциплина. Бывало, что за день он не успевал ничего натворить, и приходилось придумывать себе какие-то грехи, но усилия того стоили: после этого можно было идти по жизни легко, аки новорожденный, быть свободным от всякого греха и не страшиться никакого суда.

Он поднял голову. На фоне серого неба, мерцая, носились снежинки. Снег пошел вчера вечером, и воцарилась такая тишина, что он даже не мог заснуть, лежа на своем продавленном диване. И всю ночь мечтал о том, что скоро у него снова появятся письменный стол, визитки, телефон, компьютер и служебный автомобиль.

Прошло всего два месяца с тех пор, как он случайно встретил на улице Лотара Ремлинга. Они громко приветствовали друг друга, хлопали по плечу, снова заговорили о футболе. «Просто невероятно! – вскричал Эрик, тыча пальцем в небо. – Этот недавний матч, а!» Да, ответил Ремлинг, в голове не укладывается, как эти болваны могли так продуть – и поведал, что для фирмы «ремлинг. Консалт» наступили золотые времена, что правительства так накачали систему деньгами, что непонятно, куда их девать: кто бы мог такое предположить даже год назад! Поинтересовался, как дела у Эрика, как жизнь, и тот уже хотел ответить, что у него столько разных проектов, что работать приходится до упаду, как вдруг, к своему удивлению, объявил, что не делает ничего.

Как это – ничего?

Да вот так. Ничего. Совсем ничего, и так целыми днями. Он удалился от мира, живет в доме причта. У того своего брата, который священник.

– С ума сойти, – только и сказал Ремлинг. – Что, правда, что ли?

Ему вдруг стало ясно, что так дальше продолжаться не может, пояснил Эрик. Нужно позволить себе сделать перерыв. Поразмыслить о том о сем. Он читает Бхагавадгиту. Медитирует. Ходит на исповедь. Проводит время с дочерью. Управляет наследием погибшего брата. Он наверняка вернется в профессию, но пока не спешит. Так легко упустить из виду самое важное.

– Самое важное, – повторил Ремлинг. – Да, верно, в том-то и суть.

И попросил у Эрика номер его телефона, но тот ответил, что мобильного у него больше нет; тем не менее с ним всегда можно поговорить, позвонив в дом причта.

И действительно, три дня спустя Ремлинг позвонил, они встретились, пообедали. Прошло еще два дня, они снова повидались. Потом еще разок на следующей неделе, и вот уже все было шито-крыто. Эрик заявил, что в услугах приходящего юрисконсульта не нуждается, поскольку его судьба в руках Господа. «Просто неслыханно!» – воскликнул Ремлинг.