Еврейский миф в славянской культуре

Ряженый «еврей» был основным героем шуточных интермедий (например, «выкупа невесты»), разыгрываемых на польской свадьбе (GoldbergMulkiewicz 1978; Kolberg DW 3: 194; Kolberg DW 10: 89; Kolberg DW 9: 260, 320). «Еврей» или пара «евреев» торговались за невесту, предлагая «выкуп» – нарезанные кружками брюкву («талеры») и морковь («дукаты»); присутствовавшие обвиняли их в обмане, говоря, что вместо денег у них «пархи» и «вши» (окр. Познани; Kolberg DW 11: 177). «Евреи-купцы» торговались о «яловке» (т. е. невесте), расплачиваясь черепками, после чего следовал обязательный танец невесты с «евреем», а молодой угощал «евреев» водкой. Ряженый «еврей» присутствовал в свите жениха (окр. Радома; Kolberg DW 20: 144, 165).

В похоронном обряде (Карпаты, Моравия) «еврей» был участником «игр при покойнике». Ряженый «еврей» изображал покойника, вокруг которого с насмешками ходили участники игры и пели: «Умер у нас еврей, ничего нам не оставил, только старой дудки, которая ничего не стоит. Встань, еврей, встань и на дудке нам сыграй!» В конце концов «покойник» оживал и бросался на присутствующих (Vaclavík 1959: 170). Откровенно эротический характер носила игра «дiд а баба», бытовавшая в Закарпатье. Главные действующие лица (в исполнении парня и мальчика) выглядели так: горбатый «дiд» с бородой и пейсами из ветоши, с зачерненным лицом; между ног, чтобы «рассмешить всех», он втыкал толстую чурку, обмотанную тряпками; «баба» тоже была горбатой, с черным лицом и тряпкой на голове. Оба старались говорить «по-еврейски» (т. е. по-русски, но с еврейским акцентом). Эти колоритные персонажи по ходу дела изображали половой акт, «дiд» приставал к девушкам, они должны были целовать его (Богатырев 1996: 494–495).

Своеобразным «амулетом» в Польше и отчасти на Западной Украине считаются фигурки евреев, в больших количествах продаваемые на вербных (предпасхальных) базарах. Колоритные «евреи» – особенно с кошельками в руках или мешками за спиной – предлагаются публике как гарантированный залог благополучия в доме…

4.7. Еврейские пищевые запреты в фольклорной интерпретации славян

В этнокультурном диалоге славян и евреев тема пищи и ритуалов, связанных с едой, оказывается значимой именно благодаря своей наглядности, «открытости» пищевого кода для сравнения и интерпретации. Для славян пищевые запреты, принятые в иудейской традиции, являются видимым маркером «чужой» культуры. Неупотребление евреями в пищу некоторых продуктов становится постоянной темой для толкований и комментариев. Объектом внимания этнических соседей становятся различия в еде, пищевые предписания и запреты (подробнее см.:Cała 1992: 72–74; Cała 1995: 93–95; Белова 2005: 42–44, Белова 2005а) Здесь мы расскажем о пищевых запретах, существующих (или якобы существующих) у евреев.

4.7.1. Кошерность

То, что отнюдь не все продукты евреи употребляют в пищу, что существуют особые правила обращения с продуктами или что еврейская еда должна быть какой-то «особенной», знают практически все.

Именно поэтому соседи с пониманием относились к тому, что евреи почти всегда отказывались от угощения в христианских домах.

Полесская крестьянка рассказывала, что, бывало, зайдет к ним соседка-еврейка одолжить что нибудь, ее и и угощають: «Постыйтэ, я вам покрoю [нарежу. – О.Б., В.П.]». – «Ой, не-не-не!» – кричит. Кaжэ: «То коширный нихшь!» Коширный! Бо воны боeлыся так!» Далее рассказчица пояснила, что больше всего евреи боялись, что ножом, которым хозяйка пыталась нарезать угощение, она резала сало (В.Г. Супрунюк, 1931 г.р., Мельники Ратновского р-на Волынской обл., 2000, зап. О.В. Белова).

«Мясо кашэрнэ мaе бyти, а свинина – такэ во, то ни! Воны свиныну нэ йилы. Нельзя! Тильки кашэрнэ, мясо кашэрнэ» (Е.Е., 1950 г.р., Черневцы Могилевского р-на Винницкой обл., 2004, зап. О.В. Белова, Т.В. Величко).

Многие информанты вспоминают о том, что в местечке был резник (шойхет), который и осуществлял правильный забой птицы и скота для евреев. Приведем пример записи, фиксирующей рассказ сразу двух информантов, которые по очереди, а иногда и хором стараются рассказать о фигуре такого «ответственного» человека, каким представлялся резник.

«[ОАК: ] Буў якись отвэтсвэнный чоловэк, шо кур рубаў… [ЗАМ: ] Буў одын такий чоловик… [ОАК: ] Буў одын такий чоловик, местный. [ЗАМ: ]…шо вин рубаў куры еврэям. [ОАК: ] Спэциально. [ЗАМ: ] Еврэй ни одын нэ рубаў, воны носили до ньoго. [Это украинец был?] [ОАК и ЗАМ хором: ] Не-не, еврэй! [ЗАМ: ] Алэ одын буў такий спэцияльный чтоловик, шо вин… [ОАК: ] Так спускаў кроў, шо… <…> [ЗАМ: ] Вин называўся, чкaйтэ, як вин называўся… ой-ёй-ёй… а! нэ, нэ так… пахaм, чи як… ну, в общем – пахaм! Вин быў одын чоловик, шо вин всим еўрэям ци куры, бо воны сами нэ билы, вот. И воны нэсли до ньoго, и рубал ти куры» (О.А. Кошевой [ОАК], 1960 г.р., З.А. Маланчук [ЗАМ], 1939 г.р., Хотин Черновицкой обл., 2004, зап. О.В. Белова, Т.В. Величко).