Еврейский миф в славянской культуре

В этом рассказе о судьбе еврейского народа переплетаются мотивы избранности еврейской веры и ответственности евреев за распятие Христа, перехода Христа из еврейской веры в православную, оценка «своей» православной веры как «лучшей» и стереотипное восприятие евреев как торговцев. Рассказчица задается вопросом, заслуживают ли евреи плохого к себе отношения за вину своих предков, и сама себе отвечает: ее современники не виноваты в давних грехах, и потому гонения на евреев несправедливы.

В рассказах о войне также переплетаются «исторические факты» с фольклорными (почти сказочными) мотивами. Вот история евреев из волынского села Мельники, которую рассказала полесская крестьянка, семья которой до войны жила бок о бок с еврейской семьей – соседи помнят «своих» евреев по именам: «Янкель, Лейзур, Пейсах и старший – Ершко Пaпир».

«Стали прятаться евреи. Днем стали прятаться. Приехали в село немцы, хотели сжечь дома, а их хата была близко от наших. Так одна баба пришла – немцам руки целует и говорит: “Не палите, мы все сгорим, убейте!” (“Нэ палыте, бо мы вси погорымо, побыйтэ!”) То еврейка удивлялась на ту соседку, что соседка говорила, чтоб их убили. И с той поры стали они прятаться, от немцев скрываться. По соседям ходили, к нам заходили. И знаете, эти люди давали им есть. А потом стали больше прятаться, стариков пришли половили и подводу взяли и отправили их в Ратно. И там их убили. А молодые, дети их, молодые-то долго скрывались, чуть ли не год. Вот так придут ночью, стучат, знаете, по-соседски, тоже давали есть, это ж люди! Придут, постучат, накормят [их]… И два еврейчика, долго они зимой прятались…

Из Ратно, из района, девушка, как бы сказать, он любил ее и хотел жениться, ходила за ними, за этими еврейчиками. И вот она уже видит – беда, не спасется, и пошла в колодце утопилась. В нашем в том колодце. Так вот – жили-то рядом!

А эти-то прятались, прятались эти еврейчики – и они добрались к партизанам, а от партизан уже перебрались в Америку. Они вернулись, уже война ото шла [на запад], так они вернулись сюда в село свое и говорят: “Мы попрощаться, говорят, пришли с соседями, потому что мы перебираемся в Америку, там у нас родня есть”.

Была большая семья: сыновей было, кажется, пять, и дочки были. Дочки были в Дивине и в Ратно – никто из них не спасся, всех убили. Однажды мы с моей матерью собирали коноплю, слышим, что-то так – ай, вэй-вэй-вэй-вэй! – еврейка причитает. Мы пришли: “Чего вы так?” – мать спрашивает. – “Ой, побили все мое семейство!” Дочки, что в Дивине, в Белоруссии были, их убили, только двое спаслось. И один утонул такой молодой, и поубивали. Только два еврейчика и спаслись – Лейзур и Янкель, те, что в Америку перебрались («ў Гамэрыку»). И как-то после войны письмо прислали! Ну! Откуда-то из Америки уже прислали, что мы живые, перебрались в Америку…» (В.Г. Супрунюк, 1931 г.р., Мельники Ратновского р-на Волынской обл., 2000, зап. О.В. Белова).

В этом рассказе есть все – и бесхитростное предательство одних соседей («не сжигайте, лучше убейте!»), и самоотверженная помощь других («давали есть, то ж люди!»), и чудесное спасение в далекой Америке. Что тут правда, что вымысел – не важно. Перед нами небольшой фрагмент «устной истории» из тех времен, когда хаты жителей Полесья «стyляны булы з жыдaмы»…

Отношение к «чужим» в регионах тесных этнических контактов регламентировалось культурными механизмами, благодаря которым «еврей» для местных жителей-славян был и остается знаковой, мифологически окрашенной фигурой. Собранный материал говорит в пользу того, что взаимоотношения славян и евреев и в Полесье, и в Подолии (несмотря на различие региональных типов культур) строились с опорой на универсальные модели. Этноцентризм, присущий любой традиционной культуре, в то же время предполагал достаточную степень толерантности, обусловленную спецификой фольклорно-мифологического отношения к «чужим». Принципы этнического соседства регулировались и регламентировались архаическими культурными моделями, в которых оценочные категории не являются релевантными, а основное значение в «мифологии соседства» придается амбивалентной семантике признаков «свой» и «чужой». Таким образом, комплекс представлений (стереотипов, суеверий) о «чужих» обрядах и ритуалах демонстрирует поразительную устойчивость. Материал показывает, что представления эти живут вне зависимости от того, присутствует или отсутствует иноэтничный элемент в реальной действительности. Фольклорно-мифологическая память об этнических соседях продолжает сохраняться, когда само соседство уже стало фактом истории.

4.4. Еврейские праздники – какие они?

В сфере суеверных представлений оказывается и народный календарь. Славянские поверья о еврейских праздниках, о связанных с ними приметах и магических действиях изобилуют разного рода мифологемами.