Евгений Нестеренко

Одновременно с участием в постановке оперы «Пеллеас и Мелизанда» Нестеренко выступил и в роли Мефистофеля в «Фаусте» Гуно. Эту партию он пел на сценах многих театров, но в спектакле «Ла Скала» впервые исполнил ее на французском языке. «Самым большим сюрпризом, — откликнулась газета „Унита“, — было исполнение партии Мефистофеля Евгением Нестеренко, который, приехав в Италию четыре года назад в составе Большого театра, триумфально выступал в партиях Руслана и Игоря. Сейчас он поет по-французски с той же уверенностью и в этом дьявольском облике производит сильное впечатление как красотой голоса, так и силой интерпретации, хотя и не порывает с классическими традициями: то несколько зловещие изломы голоса, то искрометность и напор (особенно в Серенаде) подтверждают, что его Мефистофель является великолепным результатом современного преломления традиции, заложенной еще в начале века великим Шаляпиным». Да, снова то же сопоставление, та же параллель, возникающая, конечно, не случайно.

Выступления певца в Италии в сезоне 1976/77 года стали истинным триумфом советской вокально-исполнительской культуры.

Многостороннему раскрытию таланта Нестеренко, становлению его как мастера, как художника во многом способствовало еще одно обстоятельство. В самом начале своей творческой жизни он — и здесь снова сказались благотворные заветы его учителя В. Луканина — обратился к камерной музыке. Это помогло ему выработать высокую культуру слова и музыкальной фразы, обрести творческую самостоятельность, глубину постижения музыкального образа, выявить многие тонкие грани своего дарования.

«Князь Игорь».

Нестеренко в такой же мере камерный певец, как и оперный. В камерном исполнительстве его привлекает большая свобода в выборе репертуара и интерпретации, более широкие возможности работы над современными сочинениями. Нестеренко категорически отвергает мнение, будто в камерном пении голос играет чуть ли не второстепенную роль. Напротив, на эстраде его голос звучит так же наполненно и сочно, как и в опере, но при этом певец заставляет свой мощный вокальный аппарат работать с ювелирной точностью, меняет масштабы и средства исполнения, не пользуясь широкими мазками там, где необходимы тонкие штрихи. Не впадает он и в другую крайность, избегая в исполнении подчеркнутой интимности, подмены пения декламацией.

На концертной эстраде также проявляется большое артистическое дарование Нестеренко: пластический рисунок и мимика его лица неотделимы от вокала. В каждом романсе, в каждой песне он рисует точный запоминающийся образ: будь то умудренный опытом жизни герой песни Г. Свиридова Джон Андерсон или обаятельный, чуть комичный Финдлей из того же цикла на стихи Р. Бернса. Богатство выразительных средств певца поражает. В исполняемых романсах, особенно в вокальных циклах, перед слушателем словно проходит ряд живых образов: любящих и страдающих, нежных и комичных, а подчас и сатирических. Артист мгновенно перевоплощается на наших глазах — то в остропародийного «итальяномана» из «Райка» Мусоргского, то в незадачливую жертву «хулигана Федулова» из цикла сатирических романсов Шостаковича на тексты из журнала «Крокодил». Но при всем том Нестеренко ни на йоту не нарушает границ хорошего вкуса: свобода и естественность сценического поведения никогда не переходят у него в развязность и «заигрывание» с залом.

Концертный репертуар Нестеренко огромен. Он включает в себя романсы Глинки, Даргомыжского, Чайковского, Рахманинова, Бородина, вокальные циклы Баха, Бетховена, Шуберта, Брамса, Мусоргского, Свиридова… Руководствуясь высокими принципами музыкального просветительства, артист стремится последовательно воспитывать слушателей, возвышать их. Он никогда не забывает об идейной и художественной цельности своих концертных программ. Неоценимую помощь приносит ему в этом отношении давний творческий союз с пианистом-концертмейстером, доцентом Московской консерватории Евгением Михайловичем Шендеровичем. Этот высокопрофессиональный музыкант, умный и чуткий художник умеет в процессе совместных поисков трактовки многое подсказать и посоветовать певцу, а на концертной эстраде полностью слиться с его индивидуальностью. Единство творческих воззрений и многолетний опыт совместной работы выработали крепкое «чувство локтя», поразительный по тонкости взаимопонимания ансамбль, создающий в зале атмосферу легкого и непринужденного музицирования, ощущение сиюминутности творчества.

«Моцарт и Сальери» (вверху слева), «Иван Сусанин» (вверху справа).

«Октябрь» (внизу слева), «Война и мир» (внизу справа).