Евгений Чудаков

Еще один этап начался в жизни Чудакова. Его можно было бы назвать этапом высокого уровня и в то же время этапом проблем и парадоксов. Занимаясь всю жизнь автомобилями, получив популярность и признание как ученый-автомобилист, Евгений Алексеевич вдруг как-то для себя самого незаметно, лишился возможности отдавать всю свою энергию непосредственно автомобильным исследованиям. Став в 1935 году доктором наук, потом академиком, Чудаков обнаружил, что у него нет времени для сугубо научной работы — все дни оказались занятыми организационной и административной деятельностью. Как быть?

То, что Евгений Алексеевич сделал, пересмотрев свой распорядок дня, нынче в масштабах предприятий называют реализацией внутренних резервов. Все свое время, за исключением того, когда необходимо есть и спать, Евгений Алексеевич разделил на три части. Будни он отдал организационной работе на постах заведующего кафедрой Бронетанковой академии, директора Института машиноведения, вице-президента Академии наук СССР. Эти заботы поглощали время целиком, до последней минуты.

А вечером Чудаков становился сам себе хозяином. Он быстро ехал домой и там начинал научную конференцию или теоретические занятия с сотрудниками, которые, как правило, уже дожидались его в гостиной. Из гостиной, попив чаю, переходили в кабинет Евгения Алексеевича и принимались «двигать науку». Молодые ученые и аспиранты, только познакомившиеся с Евгением Алексеевичем, бывали удивлены тем, как запросто, после десяти-пятнадцатиминутного разговора по научной проблеме, академик приглашает их к себе домой. «Чудаковские вечера» быстро приобрели известность среди машиностроителей.

К часу-двум ночи «бдения» обычно входили в кульминационную фазу. Ломая карандаши и перья, потрясая расчетами и диаграммами, собравшиеся в кабинете Евгения Алексеевича доказывали каждый свою точку зрения. Занимались бы и ночь напролет, если б не Вера Васильевна. Прямая и строгая, она входила в кабинет, как учительница в класс к трудновоспитуемым подросткам, и произносила вежливо, но твердо: «Товарищи, спокойной ночи!» Ученые мужи возвращались к прозаической действительности. Осознав, который час, они смущенно раскланивались и быстренько покидали квартиру. А в ближайший вечер появлялись снова.

Ну а когда же Евгений Алексеевич писал? Ведь только в 1939 году в свет вышли его «Переходные кривые для автомагистралей», «Устойчивость оси автомобиля против бокового заноса», «Развитие автомобильной промышленности в СССР», «Работы Академии наук СССР в помощь строительству Куйбышевского гидроузла», «Проблемы научно-исследовательской работы в области машиностроения», «Конференция по проблеме трения и износа в машинах» и другие труды (всего четырнадцать названий). И для писания Евгений Алексеевич ухитрился найти место в своем сверхуплотненном распорядке!

Авторскую работу, которую Чудаков считал отдыхом, он выполнял в выходные дни и в дороге, когда езда в машине была продолжительной. Правда, пришлось кое-какие изменения внести в быт семьи. Прежде всего на жертву пошел сам Евгений Алексеевич. Как ни любил он водить автомобиль, копаться в моторе, смазывать и регулировать — передал эти заботы, столь сладкие для любого автолюбителя, шоферу и механику. Потом настал черед Веры Васильевны. С «должности» блюстительницы чистоты, создательницы завтраков и обедов она была «переведена», не без протестов с ее стороны, в секретари-машинистки. Порядок и деловая атмосфера «чудаковских вечеров» держались на ней. Ей же приходилось в выходные дни под диктовку Евгения Алексеевича перепечатывать большую часть его трудов.

Тут, пожалуй, у читателя может возникнуть некоторое недоверие. «Что-то уж слишком гладко протекала жизнь семьи. Ни потрясений, ни конфликтов. Малоправдоподобно!» — усомнится скептик. Тем не менее атмосфера удивительного дружелюбия, готовности к взаимопониманию, такта, терпимости создана была в семье Евгения Алексеевича и Веры Васильевны в первые годы их совместной жизни и стала основой их семейных отношений на все последующее время. Да и сейчас, много лет спустя, когда главы семейства уж нет, его жена, дети, внуки живут на удивление дружно. Хозяйкой дома, как и десять, тридцать, пятьдесят лет назад, почитают Веру Васильевну. Она же, в свою очередь, являя собою образец ясности мысли и глубокой интеллигентности, не навязывает младшим своих вкусов, своего миропонимания. Люди в семействе все разные. Приучены говорить друг другу правду. Но ведь и говорить-то можно по-разному!

Как-то, еще в двадцатые годы, Вера Васильевна пожаловалась мужу на подругу, которая «ни с того ни с сего» вдруг с ней рассорилась. Вера, добра желая подруге, объяснила, почему той не идут туфли на высоком каблуке.

А та — надо же — надулась и хлопнула дверью! Евгений Алексеевич терпеливо, не перебивая, выслушал сетования жены. А когда она высказала все, что думает «про эту кривляку», принялся рассказывать историю, к данному случаю вроде бы отношения не имеющую.