Евгений Чудаков

Трудно сказать, чего в таком отношении было больше — пресловутого британского высокомерия ко всему остальному, «слаборазвитому» населению планеты или рафинированной европейской вежливости, которая предписывает не обременять малознакомых людей своим обществом, пока они сами вас о нем не попросят. Но у Чудакова достаточно было честолюбия, чтобы самому в знакомые не навязываться, хотя планы «погружения в живой язык» оставались неисполненными. Что было делать? Просиживать вечера за чтением газет и журналов? На помощь пришел случай.

После нескольких дней покера и ночных развлечений соседи Чудакова обычно проводили вечер-другой в гостиной за шахматами. И вот однажды, когда шахматная партия была в самом разгаре, одного из играющих срочно вызвали на вокзал встречать приехавшего родственника. Раздосадованный его соперник, не видя рядом никого из своих, предложил доиграть партию сидевшему, как обычно, за чтением газеты русскому. Очевидно, англичанин был уверен, что Чудаков ему проиграет, и можно будет считать, что проиграл бы и уехавший на вокзал товарищ, игрок сильный.

Но русский партию выиграл. Переменив фигуры, сосед предложил ему сыграть еще одну партию. К удивлению англичанина Чудаков выиграл и эту. Тогда со словами «Подождите, пожалуйста, минуту» его соперник удалился и через некоторое время вернулся с другим англичанином. Этот играл сильнее, но Евгений выиграл и у него. Теперь, снова попросив Евгения подождать, убежали оба. Через полчаса они вернулись с местным шахматным чемпионом и предложили русскому сыграть партию с ним. Игра, шедшая на равных, затянулась за полночь, не дав очевидного перевеса никому из соперников. Англичанин предложил джентльменскую ничью. Евгений вежливо согласился, хотя внимательный взгляд мог бы заметить в его позиции скрытые преимущества.

Соседи оценили мастерство и сдержанность русского. С ним начали беседовать, приглашать его в город и даже советоваться по техническим вопросам. С помощью новых знакомых Чудаков стал близко узнавать английскую жизнь, вникать в ее суть. Многое в ней поражало Евгения.

Одним из первых таких впечатлений был Гайд-парк, традиционная трибуна выступлений всевозможных ораторов со всевозможными речами. Первое время Евгений простаивал там часами. Он наблюдал анархистов, призывавших к уничтожению всех органов власти, в том числе и полиции, представители которой стояли тут же, буддийских монахов, проповедующих полное отрешение и воздержание. Тех сменяли агрессивные девицы, требующие отмены брака и разрешения абортов, и так далее, и так далее.

Наибольшее впечатление на Евгения произвело появление на трибуне Гайд-парка индуса, который в Индии, находившейся тогда на положении британской колонии, был приговорен к смертной казни за антибританскую деятельность. Индусу удалось бежать. Он довольно спокойно въехал в Англию и вот теперь стоит в центре Лондона на трибуне, рассказывая о злодеяниях англичан в колониях, призывая к разрушению Британской империи. Оказалось, что не совершивший на территории Англии поджогов, убийств, ограблений или краж не подлежит здесь судебному преследованию. А говорить по давней традиции в Гайд-парке ты имеешь право все, что думаешь, не оскорбляя только конкретных лиц. «Да, — усмехался Евгений, — в Орле на такое реагировали бы иначе».

Чудакова поразило положение английских женщин, вернее, даже не само положение, а то, какому количеству правил, зачастую нелепых, обязаны следовать женщины, чтобы пользоваться уважением в обществе. Новые знакомые ввели Евгения в круг лондонской интеллигенции. Особенно часто он стал бывать в доме одного журналиста — мистера Чесэма. Хозяин дома писал на научно-технические темы и сотрудничал в нескольких крупных газетах. Его жена, молодая красивая дама, тоже журналистка, основное внимание уделяла политике. Чета радушно принимала многих незаурядных людей, порядки в доме были весьма демократичные.

Чудакова восхищали ум, осведомленность, эрудированность миссис Чесэм. Она не только поддерживала, но и интересно, компетентно вела разговор о промышленной революции, международной политике, экономике. Так происходило в узком кругу знакомых. Каково же было удивление Чудакова, когда на званом обеде в этом же доме он увидел хозяйку в совсем иной роли. Она занималась лишь столом да пустыми разговорами с женами гостей о модах и о погоде. В завязавшуюся между мужчинами беседу о ближайшем будущем Европы, о грядущих экономических и социальных потрясениях миссис Чесэм не вставила ни слова. «Неприлично леди держаться наравне с джентльменами», — объяснили потом Евгению.

И в то же время на лондонских улицах дамы, сознательно идущие на конфликт с обществом, могли безнаказанно проделывать такое, за что в России или в Германии их немедленно бы отправили в полицию. Выступавшие в Гайд-парке суфражистки были наиболее безобидными.