Евангелие лжецов (ЛП)

Он оплакал своего друга, решив, что длинные кости и загоревшая кожа его друга послужат подобной цели. Оплакивая, он задел угол своей печали внутри сердца. Как будто погрузил руку в океан, подставив волнам свои пальцы, думая короткое время, что поймал целое море своей ладонью, но поняв вскоре, что мог, скорее, утонуть в той печали. Он закрыл свое сердце для той печали. Таким оставался один лишь путь.

Он подождал до самого последнего дня, когда спокойнее всего было покинуть Иерусалем — последние пилигримы возвращались домой после празднований. И он направился к западу с группой путешественников — сирийцы, египтяне, евреи, греки — направлявшихся в Кесарию. Дом Калидоруса было нетрудно найти. И тот, к его чести, принял его и послал раба омыть его ноги.

Ничего не случится, если Бог не захочет этого. Так проповедовал Иехошуа, и о чем вспоминал Иехуда каждый день. Это — правда. Все случившееся было желанно Богу.

Свою историю гостям Калидоруса он заканчивает по-другому. Для них: он остроумен и ловок настолько, что те почувствуют себя слегка польщенными, услышав его рассказ. Он приводит греческий миф, говорит, что решил пойти к Аиду за своим другом, но — тут он подмигивает — еврейскому богу не нравится такая любовь между мужчинами. Гости взрываются хохотом. Теперь они у него в кулаке.

Он шутит, что, возможно, как император Аугустус, он, умерев, уже превратился в бога. Здесь люди притихают, поскольку сравнение преступника с Аугустусом похоже немного на бунт.

«Но, конечно же», тут же произносит Иехуда, «если Аугустус, умерший императором, ныне владычествует императором со своего верха, то, боюсь я, мой друг Иехошуа будет все так же тащить свой крест на себе и в небесах!»

Это самая лучшая шутка. Один из гостей падает на пол от сильного смеха и встает, все еще повизгивая. Помпониус захлебывается своим смехом и посему отпивает еще вина, после чего пускается в очередной припадок хохота.

Когда люди уходят, они все соглашаются, что вечеринка удалась на славу. Калидорус улыбается. А у Иехуды возникают вопросы: как долго пройдет времени, когда он расскажет свою историю всем друзьям и знакомым Калидоруса, и кем станет он для него после этого?

Проходит совсем недолго, когда все заканчивается.

Иехуда вновь встречает ту женщину на рынке. Ее рыжие волосы горят огнем под благопристойной вуалью, накинутой до самого края волос. Она смотрит на стеклянные лампы — красивые, но непрактичные. Он становится позади ее в такой близи, что ощущает ее тело сквозь одежды ее и его. Она не замечает его, пока он заговаривает с ней.

«Лучше не зажигать ее», говорит он ровным голосом, указывая на лампу. «Жар разобьет стекло».

Она смотрит на него. У нее зеленые глаза. Она не выказывает никакого удивления при виде его. Сдержанная улыбка на ее губах, и он вспоминает о своей жене — внезапно и с острой болью.

«Возможно», отвечает она, «у меня не было намерений зажечь ее. Разве они не самые красивые из всего? Вещи, которые нельзя использовать и не сломать их?»

Она ведет себя с достоинством. И плечи держатся так же прямо.

«Как девственность женщины», говорит он, недумая. Слова звучат слишком прямолинейно для женщины в публичном месте.

Она немного краснеет, но выражение лица остается прежним.

«Как необоснованная ничем вера мужчины», отвечает она. И замолкает. А потом: «Я знаю, кто ты. Мой муж — друг Калидоруса. Каждый человек, у кого есть богатство, или кто хочет разбогатеть в Кесарии — друг Калидоруса, вот так».

«Аа», понимает он. «И кто же твой муж?»

«Помпониус», говорит она. «Он знает тебя и твой забавный небольшой рассказ».

От мысли о том, что высокомерный самодовольный член Помпониуса всовывается внутрь этой женщины, ему становится жарко внутри, и его охватывает желание. И улыбка на губах этой женщины, когда произносит «забавный небольшой рассказ», и от этого тоже.

«Помнишь, что это был я в храме в тот день?» шепчет он ей в ухо. «Из-за моего забавного небольшого рассказа ты была такой влажной?»

Он хватает ее руку, его пальцы впиваются в ее мягкую плоть, и она судорожно вздыхает, и его это еще больше заводит.

Ее глаза обращаются к продавцу, который с любопытством наблюдает за ними. Они находятся в людском месте. Ей стоит только позвать, и люди прибегут на помощь, видя в ней респектабельную матрону, и он, если те захотят обследовать его, окажется евреем.

Она не зовет на помощь. Она смотрит на его руку, схватившую ее предплечие, и кожа там побелела от сильного захвата.

Она произносит: «Да».

Он овладевает ею в пустой конюшне неподалеку от рынка, где прокисший запах лошадей исходит от влажной соломы, и, дойдя до верха, она кусает его в плечо так сильно, что рот ее окрашивается красным от его крови.

Она не уходит так быстро, как в прошлый раз. Они сидят вместе, прислонившись к стене конюшни, слушая звуки шумной улицы: заманивающие возгласы продавцов, каменный стук копыт, крики играющих детей, безумный проповедник конца света, стоящий на углу возле рынка.