Евангелие лжецов (ЛП)

Он никогда не был здесь, и внезапно ему становится любопытно увидеть, что делают народы со своими многочисленными богами. И ему еще рано возвращаться домой — вновь встречать толпу надушенных благовониями друзей Калидоруса с улыбкой ироничного лица мертвеца. Он накидывает капюшон, поднимается по пыльным ступеням и, пригнувшись под занавесью, заходит в храм.

Внутри — темно, густой запах дерева и масла. Хорошо сделанные лампы стоят в альковах, но их недостаточно, чтобы хватало света. Люди стоят плотно друг к другу, сгрудившись к алтарю, и какое-то время они выглядят невыразительной массой людей. Но со временем его глаза привыкают к полумраку. В лицевой части храма на мраморном постаменте в свете самых ярких ламп идет служба.

Различий совсем немного. Они убивают голубя и выливают его кровь на камень. Вино разливают в алтаре, молитвы бормочут по-гречески. Священники — женщины, и это, конечно, самая главная разница. Они одеты в белые одежды, и он вспоминает, что слышал когда-то — символ девственности, необладания ими мужчинами. Прошло много времени, когда у Иехуды была женщина — почти год — и тело его часто отзывается желанием по мягкой уступчивой плоти. Он не сомневается, что другие мужчины чувствуют свое тело таким же, когда мягкие девственницы разливают масло: от того кажется ли им этот момент более священным? Он слышал про их веру, что боги их рады желаниям плоти.

И там, конечно, стоит идолица, что тоже различает их храм от Храма в Иерусалеме. Она освещена лучше всего: дюжина ламп стоят в определенном порядке на уступах в форме ладони по стене вокруг нее. Она — обнаженная женщина с большими грудями, широкими бедрами, округлым животом и с бусами вокруг шеи — символ соития и более ничего? Они льют масло у ног статуи, словно она чувствует это, и они курят фимиам у ее головы, словно она слышит запах.

В какой-то момент часть молящихся бросаются вперед и в экстазе покрывают поцелуями ноги статуи, хватая ее за лодыжки, бормоча молитвы, бросая кусочки глины с нацарапанными посланиями и мелкие монеты в священный бассейн перед ней. Как будто — презрительно смотрит он — эти сделанные ими же объекты могут исполнить их же желания. Не произвело впечатления на него. Все это время он думал, что нечто ужасное, даже монструозное, происходило в этих храмах. Как большинство евреев, он никогда не входил в места греховного идолопоклонничества и представлял себе гораздо худшее, чем детские игры со всемогущей, притворно, куклой.

Что-то еще происходит. Улюлюкающие крики впереди толпы, где люди толкаются приблизиться к статуе. Изменилось настроение толпы — он ощущает это вокруг себя — как чувствуется изменения в сухом воздухе пустыни при внезапном приближении шторма. Люди вокруг него начинают дышать гораздо быстрее, сбиваясь в кучу все плотнее и плотнее друг к другу. Он чувствует женскую руку сзади на поясе. Он не может разглядеть ее — темно, и ее голова отвернута — но, как кажется ему, ей около тридцати лет, бледная кожа и намасленные волос с запахом сосновой смолы. Она одета, как уважающая себя замужняя женщина, но пальцы ее все так же хватаются за его одежду. Может, все должно закончиться оргией, он слышал о нечто таком в Иерусалеме. И эта мысль ужасает его и возбуждает, наполовину зародив желание в члене.

Но в мгновенном расхождении блуждающей толпы, когда ему становится видно освещенное место перед статуей, он замечает нечто другое. Женщина с распущенными волосами и со зрачками глаз, закатившимися вверх, танцует перед статуей. Подолы ее одежды вздымаются выше колен. Она неоднократно припадает к земле и подпрыгивает вверх. Из нее вылетают горловые крики. Она стаскивает робу со своих плеч и рук, обнажаются груди, но происходящее совсем далеко от любовных танцев.

В руке ее — небольшой серебряный нож, и она режет себя по рукам и по груди. Другие женщины поют вместе с ней, прищелкивая языками, шлепая себя по телу руками в ритм, и видит он, как приставляет она кончик ножа к соску груди, разрезая ярко-голубую вену. Она наклоняется вперед, и кровь брызгает на ноги статуи, словно молоко от кормящей женщины. Она садится на корточки и бросается срамными местами к статуе. Она режет свои бедра, завершая представление, будто истекает кровью из всех женских частей ее тела.

Женщина рядом с Иехудой все еще держится за него, и ее пальцы конвульсивно хватаются за материю и за его тело. До него доносится запах ее пота. Он убежден, что скоро начнется какой-то сексуальный обряд или что-то такое более отталкивающее, чем виденное им. Он боится этого. Но никто не двигается. Только истекающая кровью женщина продолжает танцевать, разнося свою кровь по статуе, и потом, совершенно внезапно, с диким криком, она падает и выкатывается к ступням идолицы, дрожащая и без сил.