Ева

И Володя принялся за дело. С утра до вечера снимал Светлану разными камерами и объективами. До утра сидел на крылечке дома, в котором жили красавицы. Подбрасывал в форточку цветы, сорванные в соседних палисад­никах. На пятый день осады изобразил из себя Симеона-столпника. Возле хаты был столб на бетонной подпоре, при желании на него можно влезть.

— Помоги.

Я помог.

Володя потоптался на крохотном пятачке, обнял, как жену чужую, столб и затих. Я постоял внизу, подумал, отошел к забору и сел.

Скоро девушки выскочили из хаты, впереди Ева, за ней Нина, Светлана выглядывала из сеней.

— Вовочка, ты что там делаешь? — крикнула Ева.

— Стою.

— Зачем?

— Чтоб вышла.

Нина толкнула локтем Светлану и прыснула.

— Долго стоять будешь?

— До конца картошки.

Тут они вовсе развеселились и ушли в дом.

— Промашечка вышла, — сказал я.

— Никогда! — поменял опорную ногу Володя.

Светлана вышла в брюках, свитере, куртке, теплой шапочке. Спуститься со столба Володе оказалось сложнее, чем влезть. Я подставил вытянутую вверх руку, Володя оперся на нее ногой — и рухнул вниз всеми своими вось­мьюдесятью килограммами.

— Ты живой?.. — подскочила к нему испуганная Светлана.

Володя, кряхтя, стал собирать рассыпавшиеся кассеты с фотопленкой. Я по­тихоньку побрел домой, радуясь, что у Володи все в порядке. Но у него так и должно быть. Вислоусый парубок из Прикарпатья, он был старше нас, опыт­нее, ну и способности никуда не денешь. Уж если Володя за что-нибудь брал­ся — атас, парни. Он фотографировал, собирал коротковолновые приемники с наушниками, вязал крючком, тягал штангу в университетском спортзале.

К концу первого курса Володя переселился к Светлане, сильно потеснив ее родителей и младшую сестру-гимнастку. Но это всеми нами было воспри­нято как должное. Сама Светлана уже давно не понимала, как можно ходить, есть, спать, сидеть на лекциях и сдавать экзамены без Володи. Кажется, она и думать перестала самостоятельно. Таращила на подруг круглые глаза, тупо кивала головой, оглядывалась на Володю: «Что мне им сказать?»

Ева и Нина отдалились от Светланы, не сильно переживая. Кошечки, гуляющие сами по себе, они находили удовольствие в общении друг с друж­кой. Окруженная поклонниками с физфака Ева — и немного отстраненная, медлительная Нина, при ближайшем рассмотрении обнаруживающая глу­бину суждений. А также, вероятно, и чувств, потому что воздыхателей у нее было всего двое. Оба старшекурсники и без пяти минут аспиранты, один переводчик с английского, второй журналист.

У меня с Евой не заладилось с первой картошки. То она фыркнет, то я, и оба с опасной склонностью укусить или царапнуть до крови. При этом весь курс дружно пророчил нам свадьбу, если не первую, то следующую, после Володи со Светланой. Больше остальных усердствовала Ленка-комсорг, бук­сиром таскала нас из угла в угол, заставляя объясняться. Ева снисходительно улыбалась, я злился.

Конечно, я догадывался, что мы с Евой из параллельных миров. Видим друг друга, осязаем, но слиться, как Володя и Света, не можем. Во-первых, ни один из нас не умел уступить. Точнее, не умел я, Ева не хотела. И ясно давала мне это понять. Ну а с меня вообще взятки гладки. Когда было научиться? Сразу после школы семнадцатилетним отроком в университет.

Необходима была пауза. И у меня хватило мозгов ее взять.

Но прежде надо сказать о Крокодиле, потому что не только подруг было трое, но и нас. Я, Володя и Крокодил, такова троица. Крокодил вырастил свою зубастую пасть в Донбассе, и он был во всех отношениях достойным шахтерским сыном. Рост под два метра, кулаки как кувалды, светло-серые глаза, удивляющиеся этому странному надводному миру. Крокодил вылез из-под воды, это становилось понятно всем, кто с ним сталкивался. И не только вылез, но дополз до филфака, распихал лапами окружающих и впал в спячку. То есть он ходил на занятия, ел, спал, читал книжки — и ждал, ждал добычу, игриво скачущую на берегу.

Крокодил занимался боксом, я вольной борьбой, это должно было нас сблизить. Но дружил Крокодил с Володей, меня же терпел, не больше. Конеч­но, донкихотствующему Володе нужен был Санчо Панса, кто спорит. Но Крокодил?!

И тем не менее так было. Первые полгода мы втроем снимали комнату. Крокодил спал, Володя неутомимо ткал паутину новой идеи, я качался на маятнике между отчаянием и надеждой. Ева была наяву и во сне, она притя­гивала и отталкивала. А главное, я не чувствовал под ногами опоры.

В декабре на первенстве города неожиданно для себя и соперников я стал серебряным призером. Это был тот самый случай, который судьба под­брасывает в критические моменты. С января мне выделили место в общежи­тии, и вообще я ощутил крепкую борцовскую руку, не только поддерживаю­щую, но и направляющую. Отныне можно было за себя не думать, а значит, и не терзаться. Тренируйся, парень, выбивай из головы сомнения. В феврале одни соревнования, в марте другие, в мае самые ответственные. А тут и сес­сия накатила.