Это внутри

Прямо про тебя написано, — лукаво улыбнулась Дина, и захлопнула книгу.

Потревоженные пылинки заплясали в воздухе.

— Все! А теперь беги умываться.

Девочка вздохнула и спустила босые ноги на пол.

— Смотри, Дина, какой серый день! Давай никуда не пойдем! Останемся и будем читать сказки…

Дина встала, поежившись от сквозняка, закуталась в теплый платок и подошла к девочке.

— Эбби, дорогая, я бы тоже хотела провести день с тобой, но мы обе знаем, нужно открывать клинику. А тебе — идти в школу, знакомиться с новыми буквами. Ты ведь это любишь. Совсем скоро ты выучишь их все, будешь читать сколько захочешь. И я уже не понадоблюсь.

Тоненькие пальцы вцепились в клетчатую шаль Дины.

— Неправда! Ты мне всегда нужна! Я не буду учить буквы!

Дина прижала к себе легкое тельце. Потом, наклонившись, заглянула Эбби в лицо.

— Что за глупости? Я не собираюсь бросать тебя, дорогая. И чтение тут совершенно ни при чем. А теперь — марш в ванную.

Пока Эбби умывалась, Дина вынула из шкафа свежий белый халат на плечиках и пробежав по вязаной дорожке коридора, повесила на ручку входной двери.

— После обеда тебя заберет папа. Какую заколку ты хочешь, розовую или белую с мишкой?

Ловкие пальцы Дины перебирали белокурые пряди девочки, сплетая во французскую косу. Эбби со звоном бросила ложку в миску с остатками хлопьев.

— Не хочу. Не хочу, чтобы он приезжал!

Тряхнула головой, сбрасывая руки Дины, и обернулась, нахмурив брови.

— Папе важны только шахты и лопаты! Ему все равно, есть я или нет! Почему ты не можешь забрать меня насовсем?! Почему я не родилась у тебя?! Он меня совсем не любит!

Глаза Эбби наполнились слезами. Дина успокаивающе подняла ладони.

— Ну-ну, не говори так, родная. Твой папа хочет сделать тебя счастливой. Для этого и работает так много.

— Но он даже не знает меня! Не говорит со мной! — воскликнула девочка. Ее щеки покраснели от гнева, — Ему все равно!

Девочка, сцепив руки, уставилась перед собой. Тарелки отнесло на дальний край стола, мисочка взлетела в воздух и со звоном ударилась в стену у окна. По деревянным панелям потекло молоко.

— Абигайль Стюарт, — в голосе Дины появился металл, — прекрати.

Она решительно развернула девочку к себе. Губы малышки дрожали.

— Я не хотела, — испуганно пробормотала она.

Дина смягчилась.

— Ну ничего, ничего. Держи себя в руках, Эбби. Не бойся, моя девочка. Боятся те, в ком нет любви, — Дина гладила худенькую спинку и смотрела на белые капли, стекающие по плинтусу. — А ты любишь меня, любишь своих друзей, я люблю тебя, и папа тоже. Да-да, и нечего качать головой, я-то знаю, что это правда. Просто некоторые люди не умеют выражать чувства. Но это не значит, что чувств и вовсе нет.

Эбби перестала всхлипывать и посмотрела Дине в лицо.

— Но папа… Он не знает… Об… этом, — и Эбби покосилась на осколки миски на полу. — Он разозлится, если узнает?

Дина покачала головой.

— Тому придется смириться, ведь ты его дочка. В любом случае, нет смысла бояться заранее.

Хочешь, чтобы я поговорила с ним?

— Нет, нет, — испуганно шепнула девочка, — Не надо. Не сегодня.

— Но рано или поздно придется.

2

Низкие тучи заволокли деревню. Туманные клочья плыли над дорогой, будто процессия привидений, разбивались о бампер и смешивались с тяжелой мглой у краев серпантина. Захлопнув дверь машины и проводив взглядом подпрыгивающий пушистый рюкзачок, скрывшийся за дверью школы, Дина задумалась.

Том Стюарт, отец Эбби, принадлежал к типу людей, которых называют “самыми обыкновенными”. Высокий, жилистый потомок здешних горняков-старожилов вел такую тихую жизнь, что жители Рокки Лейк почти не замечали его присутствия. Старшие Стюарты до самой смерти участвовали в общественной жизни, аккуратно посещали воскресные службы в церкви, и гордились тем, что их доброе имя ни разу не было замешано в каком-либо скандале. Том работал в той же медной шахте, где когда-то трудился отец. После того, как родителей не стало, шахта закрылась. Том уехал в город, но шесть лет назад вдруг вернулся, и не один, а с маленьким ребенком на руках. На расспросы Стюарт отвечал нехотя. То, что удалось разузнать деревенским, сводилось к нескольким скупым фактам. Эта девочка — дочь Тома. Мать ребенка умерла. Имя малышки — Абигайль.

Стюарт устроился работать в старый кинотеатр, дважды в неделю открывал скрипучие двери для десятка зрителей и неподвижно сидел, погруженный в раздумья, слушая однообразное стрекотание пленки. Остальное время Том проводил в пыли старых золотых шахт, мечтая найти невыбранную жилу и устроить будущее себе и дочери.