Это было в Праге

— Это невозможно, — ответил Антонин. — Она приходила оба раза с наступлением полной темноты; лицо ее было закрыто вуалеткой. Если придет еще раз, то, конечно, опять вечером.

Лукаш отдал распоряжение установить личность этой женщины…

И сегодня утром ему доложили, что к Пшибек приходит Жакелина Фреснал, врач французского посольства в Праге. Вчера ночью она снова посетила квартиру Лоретты.

Лукаш ничего не мог понять. Все перепуталось. Что может быть общего между Жакелиной Фреснал и Софией Пшибек? Лукаш строил догадки, прикидывал и так и этак, на разные лады, но найти ключ к этой истории так и не мог. Он знал, что Жакелина Фреснал состоит в интимной связи с заместителем французского военного атташе капитаном Винсеном, а последнего подозревают в шпионаже. Но отношение к ним Лоретты было для него абсолютно неясным.

Много раз изучал Лукаш материалы, собранные на Лоретту, и каждый раз убеждался, что ни в каких тайных делах она не замешана. Какое-то непонятное совпадение. Возможно, Лоретта шьет на Фреснал или оказывает ей какие-нибудь другие услуги.

— Вы уверены, что именно к Пшибек приходила Фреснал?

Антонин ответил, что ручаться за это трудно. Из коридора можно попасть в три квартиры.

Лукаш окончательно расстроился: «Толчем воду в ступе». Что же предпринять, чтобы внести ясность в дело? Самому навестить вдову Пшибек и побеседовать с ней? Не совсем удобно. Устроить засаду? Пока нет оснований.

И здесь он вспомнил Божену. Вот кто может помочь! Ему припомнилось признание дочери, что София Пшибек вызвала в ней симпатию. Верно! Нужно попросить Божену, чтобы она навестила Софию. Возможно, что-нибудь выяснится.

Раздался телефонный звонок. Лукаш снял трубку. Говорил начальник. Он предупреждал: сейчас к Лукашу зайдет рабочий с пассажирского аэродрома. Его заявление заслуживает всяческого внимания. Следует поручить кому-нибудь поговорить с этим рабочим.

Лукаш передал приказание Антонину Сливе:

— Поди, займись.

«Опять новое дело! — вздохнул Слива. — Ну и времечко».

Пожилой, сильно потрепанный жизнью человек вошел к нему в комнату и без приглашения сел.

— Уф, точно гору перевалил! — сказал он, отдуваясь. Его карие глаза выражали нетерпение.

— Рассказывайте, в чем дело. Я вас слушаю, — сказал Слива.

Рабочий только и ждал этого. Он заговорил несвязно, скрипучим голосом:

— Да вот, происшествие, — он развел руками. — Не то мне забили голову всяким сором, не то моему другу Яну блажь пришла. Не хочу грешить против истины — сегодня с утра я опрокинул пару кружечек пльзенского, но Ян уверяет, что у него во рту и росинки не было. Но что такое пара кружек, я вас спрашиваю? Пара кружек нынешнего слабенького пива? Это и для ребенка пустяк, а я, слава богу, по шестому десятку пошел…

Слива еще не мог уловить смысла этого заявления. Почему оно заслуживает внимания? Впрочем, рабочий только приступал к делу.

Он задохнулся вдруг в пароксизме сухого кашля и с трудом отдышался. Снова послышался его скрипучий голос:

— Я и Ян загружали сегодня утром самолет. Грузовой самолет международной линии. Чего только не таскали мы, даже ящики с пивом. А потом нам попался кофр, здоровенный такой. Мы с Яном подняли его, понесли. А на лесенке какой-то черт толкнул меня под руку. «Ах, чтоб тебя разорвало!» — подумал я и не удержал свой край кофра. Он — стук о ступеньку, потом — стук об землю. У меня с перепугу под ложечкой заныло. Что, если в кофре посуда? Вот, думаю, завернется дело! И здесь мне показалось, будто внутри кофра кто-то охнул. Ну, вроде как человек. Я покосился на дружка Яна. Он сопит и сердится. На меня сердится, что я не удержал конец.

Слива весь ушел в слух.

— Тут я решил, что все дело в пиве. Все-таки, как ни говорите, а две кружки пльзенского. Это я вам в шутку сказал, будто оно слабенькое. Оно теперь такое… сами знаете. Сразу забирает, особливо натощак. Втащили мы этот кофр в самолет и идем с Яном обратно, за новым грузом. Тут Ян мне и говорит: «Юлиус, вы что-нибудь заметили?» — «Нет», — отвечаю я. «Разрази меня гром, — говорит Ян, — если в кофре не сидит живой человек. Я отчетливо слышал, как он два раза охнул». — «Два раза?» — спрашиваю я. «Точно, два раза, — отвечает Ян и осеняет себя крестным знамением. — Не сойти мне с этого места!» Ну, вот мы и решили: перво-наперво к ребятам в Корпус. Разбирайтесь в этом деле.

— Номер самолета помните? — быстро спросил Слива.

— А как же! Сто семьдесят шестой. Парижский.

Слива позвонил на гражданский аэропорт и попросил задержать самолет до его приезда. Потом, доложив свои соображения Лукашу, он вызвал машину.

«Кажется, и предупреждать не стоило, — думал он по дороге на аэродром. — Нелетная погода».

Хлестал дождь вперемешку с мокрым снегом. Даже на близкое расстояние видимость была скверная. Хлопья снега, большие, как бабочки, залепляли лобовое стекло, и «дворник» работал с трудом, с покряхтываньем и жалобным поскрипываньем…

Слива поднялся в самолет вместе с рабочим, и тот показал ему загадочный кофр. Слива осмотрел его и обнаружил узкие длинные щели вдоль стенок.