Это было в Праге

— Знаешь что, Тоник, — сказала она как можно ласковее, — давай поговорим завтра. Или нет, лучше в среду… В среду у меня последняя лекция кончается… — она подняла голову, стараясь припомнить, когда заканчивается последняя лекция в среду, но так и не вспомнила и стала искать в портфеле расписание лекций.

— Это меня не устраивает, — холодно сказал Антонин, чувствуя, как начинает дрожать его голос. — Если ты уже не хозяйка своего времени, пожалуйста, не затрудняйся. Я надеялся, что ради…

— Подожди, подожди! — прервала его Божена и взяла под руку. — Я не понимаю, почему ты стал такой.

— Какой?

— Ну, вот такой… Что тебе ни скажи, ты сразу впадаешь в истерику.

Антонин нервно передернул плечами.

— Мне кажется, я говорю очень спокойно.

— Тебе это только кажется, — возразила Божена. — Если ты уж очень хочешь, я могу немного задержаться.

— Мне это очень нужно, — хмурясь, сказал Антонин.

— Ну хорошо, хорошо.

Антонин шел молча, не зная, с чего начать разговор. Он возмущался своим собственным поведением. Божена… когда-то худенькая, костлявая девчонка с косичками, девчонка, теперь стала властительницей его сердца. Когда и как могло это произойти? Чем она его поработила?

Божена повела его на малолюдную боковую улицу.

Они сели на скамью, вделанную в стенную нишу, — это место очень любила Божена, они провели здесь много часов за дружеской болтовней.

«Это наша последняя встреча, — подумала Божена, предчувствуя, что разговор будет для нее неприятен. — Да, последняя. И разрыв, конечно, неизбежен. Так пусть уж он произойдет сегодня. Чем раньше, тем лучше. Антонину тяжелее, чем мне. Я его хорошо понимаю. Но почему он не хочет понять меня? Как все странно устроено на свете: два человека, близко знающие друг друга, друзья с раннего детства — и не могут договориться».

Она вздохнула.

Наконец Антонин собрался с духом, но заговорил совсем не о том, что его мучило. Почему-то он пустился в воспоминания: вспомнил раннее детство, свою умершую мать, несправедливости отца, рассказал эпизоды из школьной жизни. Все это было далеко от них, давно забыто и сейчас совсем им ненужно. Может быть, ему просто захотелось продлить время и подольше посидеть с Боженой наедине. Кажется, он сам не отдавал отчета в своих побуждениях.

Наконец Антонин замолчал, и молчание затянулось. Божена откинулась спиной на стенку ниши. Антонин понимал, что не воспоминаний она ждет от него. Он начинал злиться на себя.

— Я вот что хотел сказать тебе… — проговорил он, преодолевая свою скованность. — Только не пойми меня ложно. Я не эгоист, ты знаешь меня. Я думаю не о себе… — Это было неправдой, он тотчас поправился: — Не только и не столько о себе, сколько о тебе, о твоей дальнейшей жизни. Твоя судьба глубоко волнует меня. Ты можешь этому поверить?

Божена молча кивнула головой.

— Я не могу оставаться безразличным к твоей судьбе, потому что люблю тебя. И я очень волнуюсь. Я понимаю, что тебе скучно со мной, я не умею… не умею увлечь, как это делают другие…

Божена улыбнулась.

— Какие глупости ты говоришь, Тоник! Я никогда не скучала с тобой. И ты это сам знаешь. Ты внимательный, честный, правдивый, хороший. У меня никогда не было людей ближе, чем ты и Мария, не было таких верных товарищей.

— Товарищей! — усмехнулся Антонин. — Именно товарищей. Что ж… Если так, то я буду говорить с тобой как товарищ. Товарищу все разрешается.

И спросил резко:

— Скажи правду: ты решила выйти замуж?

— Да.

— Окончательно?

— Да.

Антонин закусил губу. Он сразу представил себе Божену, которая сейчас сидит рядом с ним, Божену, которую он уже считал своей, самой родной, близкой, рядом с Неричем, с человеком для него чужим, чуждым и подозрительным. И этот чужой человек получит право не только называть Божену своей женой, но и ласкать ее, заботиться о ней, жить с ней под одной крышей. Может ли он выдержать эту пытку?

Божена сказала:

— Я никогда от тебя не скрывала, что давно, очень давно, еще до войны, Нерич сделал мне предложение. Я ответила тогда, что быть его женой не могу, но дала ему слово ждать. И вот он вернулся. Он приехал, и все как-то складывается само собой. Ведь в Прагу он вернулся только из-за меня.

— Ты его любишь?

Божена помедлила.

— А как ты думаешь? — спросила она.

Антонин опустил голову. «Почему она не отвечает на мой вопрос прямо?» Это же насмешка — спрашивать, что он думает об этом.