- Что-то до сих пор вы мало помнили об этом ключе, - сказал Аввакумов. Он не мог удержаться, чтобы не съязвить. Упрямо выставив вперед голову, он говорил, отрубая фразу за фразой: - Я против истерики. Я за них... За этих дурней, что носятся там по городу и хотят нас перерезать. Что поделаешь? Но я пришел сюда для них... Ведь у нас не так, мы не делимся: узбек, русский. Вот в крепости и узбеки собрались. Наши! А сколько таких еще там!
- Конкретно! Что вы предлагаете? Я не понимаю вас, - вздохнул Погонин.
- Извольте! Могу конкретно. Где карта Коканда? - спросил Денис Макарович.
Начали искать карту. Аввакумов сразу понял, что Погонин своей напористостью захочет сбить его, вскрыть какое-нибудь слабое место в его плане защиты, и поэтому сейчас нужно держать ухо востро. Нужно не теряться. Умные и живые глаза Аввакумова вдруг остановились, остекленели. Белок стал желтым от прилива крови. Он шарил по столу, сердито расшвыривая попадавшиеся ему под руку куски хлеба, сахара, он еле сдерживал себя, чтобы не разразиться площадной бранью, как иной раз бывало в депо, на ремонте, в минуту сильного гнева. "Нет, не уступлю. Ни за что!" - подумал Аввакумов и сказал Погонину:
- Если я останусь жив, это еще не значит, что будет жива революция. Наплюйте мне в глаза, если я буду так думать! Где карта, черт возьми? Я вам сейчас докажу, что надо делать.
Оказалось, что Сашка сидит на карте. Карту от него отобрали.
- Вот извольте! Я сейчас все объясню, - сказал Аввакумов, одним движением руки очистив стол и раскладывая на нем карту.
Сашка глядел ему в рот, делая губами какие-то странные движения, будто глотая каждое слово, сказанное Аввакумовым.
- Пункт первый... - сказал Аввакумов - Нам известны все точки скопления противника... Вот они... Тут, тут, тут... Вот кого мы будем бить! Вот, вот, вот! Пункт второй... Предварительно ставим ультиматум. Допустим, чтобы до полудня решил Иргаш... Предупреждаем его об обстреле. Пункт третий... Город щадить. Во что бы то ни стало щадить город и население.
- Я за твой план, Макарыч, - мрачно сказал Блинов.
- И... - перебил его Погонин, - в двенадцать вы сдаете крепость, и вас режут кипчаки.
- Макарыч, ты рискуешь революцией?
- Нет, Муратов, только головой. В победу верю.
- Бред! - сказал холодно Зайченко и вышел из комнаты.
"Решительная победа, никаких разговоров и горы трупов - вот что надо, - подумал он. - Пусть Ташкент поймет, что могут сделать пушки и способный офицер. Здесь первая ставка... И когда историки будут писать о Кокандской автономии, они скажут, что артиллерист Зайченко уничтожил ее. Вот и все!"
Случилось иначе. Ревком принял план Аввакумова и в одиннадцатом часу дня 19 февраля предложил Иргашу сдаться. А в двенадцать сорок пять был получен от Иргаша отказ.
36
Иргаш начал штурм крепости. Опять на площадях и улицах перед толпами дехкан, вооруженных чем попало, выступали агитаторы и муллы, объявляя о священной войне. Неслись есаулы, собирая конницу и отряды стрелков. Установив за городом пулеметы, Хамдам ждал. Позиция была верная. Дехкан погнали. Размахивая ножами и палками, подняв крик и вой, они бросились вперед к крепости, подгоняемые плетками всадников. Когда всадники остановили их, толпы ринулись обратно, все уничтожая на своем пути. Улицы снова покрылись кровью.
В час дня упал первый снаряд, выпущенный крепостью. Он не разорвался. Второй также. Третий снес несколько домов, выстроенных из глины. Четвертый упал в табун стреноженных лошадей. Они кинулись в стороны, оборвав перевязи, сбивая с ног коноводов. Прыгая, лошади ломали ноги. Они храпели, фыркали, почуяв опасность. Связанные, без всадника на спине, не управляемые никем, они пугались каждого орудийного залпа, грызли путы и кричали...
Снаряды падали на площадь, где собиралась пехота Иргаша, вдоль водопоев, возле походных котлов, еще дымившихся ароматом пищи, на улицах, где кавалерия Иргаша ждала сигнала, чтобы кинуться в бой. Снаряды разрывались на шоссе и на проселочных дорогах. Вспыхивали сады...
В черной вытертой тужурке, отороченной серым барашком, в старой фронтовой фуражке, артиллерист-комендант прогуливался целый день мимо батареи, точно на параде. Он не говорил ни с кем, кроме наводчиков и Аввакумова. Он чувствовал, что Аввакумов как-то незаметно, деликатно, незримо, но все-таки посматривает за ним, и это побуждало его также незримо и незаметно следить за Аввакумовым. "Не доверяет, - думал он. Побаивается. Пускай, пускай!" Втайне Зайченко гордился этим. Ему нравилось, что людям приходится считаться с ним. Он выше подымал плечи и держался подчеркнуто и деловито-холодно.
Над Кокандом стоял дым...
К вечеру с ближайшей заставы прибежали красногвардейцы, сказав: "Опять они... Нападение!" Метрах в полутораста от крепости ползли пластуны. Сколько их, красногвардейцы не знали. Может быть, несколько сот. Окружив заставы, они медленно приближались к стенам крепости. Юсуп схватил за руку Дениса Макаровича, прижался к нему.
- Изготовить пулеметы! - спокойно скомандовал Зайченко. Гранатометчикам приготовиться!